Впрочем, не «Манакас», а другому поместью «Сабаниль–яс» в Биране суждено было стать «родовым гнездом» Фиделя. Это место, в отличие от других угодий дона Анхеля, было более живописным. Помимо хвойных пород, там высаживались кокосовые и апельсиновые деревья, что являлось исключительным случаем и неким элементом роскоши, учитывая тотальную «сахаризацию» острова.

Именно в «Сабанильяс», в весьма необычном для Кубы галисийском стиле, был построен дом, в котором 13 августа 1926 года родился будущий лидер кубинской революции. Дом этот настолько необычен, что о нем нельзя не рассказать поподробнее. Во–первых, он стоял на сваях, которые делались из очень твердого дерева, на эти сваи стелили пол. Все потому, что в Галисии зимой крестьяне держали домашнюю птицу, скот под домом в своеобразных загонах. Но в тропических условиях Кубы не это обстоятельство повлияло на выбор дона Анхеля. Участок земли, на котором он поселился с семьей, был под уклоном, а дом, построенный на сваях, позволял не выравнивать местность при закладке фундамента. Кроме того, такая конструкция позволяла расширять жилище семьи без ущерба для планировки, при помощи мансард и дополнительных помещений. Так, с годами, в некогда квадратном доме появились несколько дополнительных комнат, а в одну из пристроек была перенесена кухня. В этом «галисийском доме» была даже отдельная «лекарственная комната», в которой размещались полки с медикаментами. Над главным, квадратным, домом был еще один этаж, который называли башней, там спали дети.

В конечном итоге под домом на сваях образовалось довольное большое пространство, которое дон Анхель оборудовал под коровник. Фидель вспоминал, что туда вечерами отец загонял по 20—30 коров. (Дом в Биране сгорел в 1954 году и был восстановлен по фотографиям и воспоминаниям четверть века спустя.)

«…Метрах в шестидесяти от дома и недалеко от пекарни стояла начальная школа, маленькая общественная школа, у главной дороги – так называли земляную грязную дорогу, которая соединяла центр муниципии с усадьбой и шла дальше на юг, – за большим развесистым деревом помещалась лавка, наш торговый центр, который тоже принадлежал нашей семье, а напротив лавки были почта и телеграф. Это были основные постройки»[13], – описывал свое «родовое гнездо» Фидель Кастро.

К тому моменту, когда родился Фидель, Анхель Кастро Архиз, разменявший шестой десяток, владел 10 тысячами гектаров земли (в том числе арендованной), став крупным латифундистом. Пастбища в Биране считались одними из самых лучших в провинции Ориенте. Это позволило отцу Фиделя развести около трех тысяч голов крупного рогатого скота, в то время как его соседи использовали свои земли только для культивирования тростника и размещения сахарных заводов.

Будучи неграмотным, дон Анхель прилагал большие усилия, чтобы научиться всему. Именно у отца будущий революционер перенял способность идти вперед к осуществлению своей мечты, невзирая ни на какие трудности. Начав заниматься чем–то новым, Анхель Кастро полученную прибыль тут же откладывал для будущего дела. Поступательно двигался по социальной лестнице, при этом не позволяя себе послаблений.

В Биране проживало около тысячи человек, большинство из которых составляли выходцы из бедных латиноамериканских стран. Главным их развлечением, которое хоть как–то скрашивало беспросветное бытие, были петушиные бои, проводившиеся в Биране по воскресеньям, на Рождество и во время новогодних праздников. «В эти праздничные дни там собирались любители петушиных боев, некоторые приносили своих петухов, другие просто делали ставки, – вспоминал Фидель. – Многие бедняки теряли там все свои скромные средства, если проигрывали, а если выигрывали, то немедленно спускали все без остатка, пропивали, проматывали»[14].

Состояние позволило дону Анхелю построить не только дом в галисийском стиле, но и, как принято сейчас говорить, сопутствующую инфраструктуру: молочный заводик, мастерскую, скотобойню, свою хлебопекарню. Фактически весь поселок, носящий название Биран, за исключением маленькой начальной школы и почты, которые были государственными, находился в собственности дона Анхеля Кастро. Вполне естественно, что отец Фиделя пользовался там непререкаемым авторитетом и был самым уважаемым человеком. Впоследствии многие из тех, кто анализировал жизнь главнокомандующего, поражались метаморфозе – как сын крупного сельскохозяйственного буржуа стал самым главным революционером на Кубе.

В 2005 году на конференции «Диалог цивилизаций» в Гаване, куда было приглашено много российских гостей, Фидель Кастро произнес многочасовую речь, в которой сообщил немало интересных подробностей из своей жизни. В частности, он сказал: «…Когда Карл Маркс говорил, что частная собственность существует только при условии, что ее нет у девяти десятых населения, я мог это понять, поскольку родился в месте, где моему отцу принадлежало всё»[15].

При этом Анхель Кастро никогда не отказывал в помощи людям, которые обращались к нему. Особенно это касалось рабочих с принадлежавших североамериканцам предприятий и ферм, располагавшихся рядом с его усадьбой. Эти люди трудились в значительно более тяжелых условиях, чем рабочие у Кастро. Он принимал на работу эмигрантов, которым отказывали в трудоустройстве другие землевладельцы. Помня о своем тяжелом прошлом, давал участки земли в Биране беднейшим семьям, чтобы те могли прокормить себя. Поэтому кощунственными выглядят воспоминания внебрачной дочери Фиделя Алины Фернандес, плода его связи с Нати Ревуэльта в 1950–е годы, которая явно решила привлечь интерес к своей персоне. В своей книге Алина Фернандес, в 1993 году бежавшая с Кубы в Испанию, а затем в США, представляет своего дедушку, дона Анхеля, чуть ли не сатрапом, всячески унижавшим наемных рабочих.

В отличие от матери Фиделя дон Анхель не был религиозным человеком. По крайней мере, Фидель не помнит, чтобы его отец как–то проявлял свою религиозность. «Можно сказать, что этого почти не было, – вспоминал Фидель. – Я не мог бы даже ответить на вопрос, был ли он на самом деле верующим. Моя мать – да, помню, она была очень религиозной, и моя бабушка тоже»[16].

Мать Фиделя, крестьянка Лина Рус Гонсалес, была моложе дона Анхеля на 28 лет и работала кухаркой в его поместье. Она стала его второй женой. Первой его супругой была Мария Луиса Арготе Рейес. Она родила ему пятерых детей, из которых в живых осталось только двое – Лидия и Педро Эмилио. С ними дети от второго брака дона Анхеля, по признанию самого Фиделя, «хорошо ладили». Именно с Лидией, а не с родными братьями и сестрами он постоянно переписывался, когда находился в тюрьме после неудачного штурма казармы Монкада.