Достижения Баффета как инвестора знамениты на весь мир. Его история позволяет понять, почему он и многие другие успешные люди говорят, что они были рождены делать то, что делают. Но это объяснение — врожденное умение размещать капитал — не единственный и даже не самый простой способ обосновать его успех. Ранний всепоглощающий интерес Баффета к деньгам неудивителен для человека, выросшего на Среднем Западе в эпоху Великой депрессии. Неудивительно и его увлечение акциями и инвестициями: его отец был биржевым брокером и инвестором, а юный Уоррен его обожал. В одиннадцать лет Уоррен стал работать в отцовском офисе, таким образом начав постигать основы инвестирования в весьма раннем возрасте. Однако нет никаких подтверждений тому, что, даже разменяв третий десяток, он делал в этом успехи. Некоторое время в отрочестве он был увлеченным «биржевым аналитиком», пытался предсказывать изменение цен на акции, изучая данные прошлых торгов. Исследования показали, что этот метод бесполезен для овладения рынком (хотя, как и у многих бесполезных методов, у него все же есть последователи). Потом Баффет пробовал себя в качестве рыночного тактика, выбирая удачные моменты для покупки и продажи акций. В конце концов он оставил это занятие как бесполезное.

По окончании Колумбийского университета Баффет вызвался бесплатно работать в инвестиционной компании Грэхэма. Но, по его словам, «Бен, как всегда, прикинул выгоду и отказал». Через пару лет Уоррен пробился-таки в компанию Грэхэма и, проработав там два года, вернулся в Омаху, чтобы в двадцать пять лет открыть первую инвестиционную фирму.

Итак, перед нами молодой человек, с ранних лет проявлявший немалый интерес к деньгам и инвестициям и, подобно Рокфеллеру, движимый мощным желанием разбогатеть. Он жадно изучал все, что касалось его мечты. Однако к Олимпу своей славы Баффет начал приближаться лишь на четвертом десятке, когда уже более двадцати лет усердно трудился в избранной сфере.

И все же: биржевых брокеров в эпоху Великой депрессии было множество, но Уорреном Баффетом стал лишь один из них. Почему? Это серьезный вопрос, который мы рассмотрим далее. А пока замечу, что врожденный талант к бизнесу вряд ли вполне объясняет феномен Баффета, как и любого другого гениального бизнесмена.

В широком смысле нам, видимо, следует пересмотреть свои взгляды на роль конкретных врожденных талантов. Категоричность здесь ни к чему. Горячие споры о том, существуют ли такие таланты вообще, оставим исследователям. Для нас важен тот факт, что таланты сами по себе гораздо менее значимы, чем мы привыкли думать. Они, по всей видимости, не имеют того превалирующего значения, которым мы их обычно наделяем, а какое значение они имеют — совершенно неясно. В главах 4, 5, 6, 9 и 10 мы поговорим об этом подробнее.

Но даже если придется признать, что позиция центральной роли особого таланта слаба, мы тем не менее можем полагать, что эффективная работа требует выдающихся — и врожденных — общих способностей. Ни в каком деле не достичь высот без зашкаливающего IQ или фантастической памяти. Или мы предпочитаем так думать. Но и это убеждение, как бы глубоко оно ни коренилось, заслуживает более тщательной проверки.

11 июля 1978 года в психологической лаборатории Университета Карнеги-Меллона в Питтсбурге сидел студент, впоследствии ставший известным в научной литературе как СФ, и пытался запомнить список случайных чисел. Он участвовал в эксперименте, проводимом профессором Уильямом Чейзом, знаменитым психологом-исследователем, и его коллегой по имени Андерс Эрикссон. Чейз и Эрикссон проводили стандартный тест памяти, известный как цифровая интервальная задача. Ведущий зачитывал список случайных чисел со скоростью одно число в секунду; после двадцатисекундной паузы испытуемый должен был повторить по порядку столько чисел, сколько смог запомнить. Психологи применяли этот тест уже много лет. СФ удавалось запомнить удивительно много цифр.

Большинство людей в этой интервальной задаче способны воспроизвести не больше девяти цифр. (Это сложнее, чем запомнить телефонный номер, — попробуйте.) Другой испытуемый Чейза и Эрикссона проходил тест по часу в день в течение девяти дней и ни разу не назвал больше девяти цифр; он отказался от дальнейшего участия в исследовании, заявив, что лучшего результата показать не сможет. Гораздо раньше в ходе одного эксперимента после долгих часов работы двум испытуемым удалось увеличить число запоминаемых цифр до четырнадцати. Но в этот день СФ попросили запомнить двадцать две цифры — новый рекорд. Ставки были высоки.

— Так, так, так, — проговорил он, после того как Эрикссон зачитал ему список. — Так, так. Ах, черт! — Он громко трижды хлопнул в ладоши, потом замолчал и, кажется, снова сосредоточился. — Так-так... Четыре, тринадцать, запятая, один! — выкрикнул он, тяжело дыша. — Семьдесят семь, восемьдесят четыре! — Он почти перешел на визг. — Ноль, шесть, ноль, три! — Теперь это действительно был визг.— Четыре, девять, четыре, восемь, семь, ноль! — Пауза.— Девять, сорок шесть! — хрипло выкрикивал он. Оставалась одна цифра. Но что-то застопорилось. — Девять, сорок шесть, запятая... Черт, девять, сорок шесть, запятая... — В голосе слышалось отчаяние. И наконец звериный хрип и сдавленное: — Два!

Получилось. Пока Эрикссон и Чейз проверяли результаты, в дверь постучали. Это была полиция. Им поступило заявление, что из лаборатории доносятся крики.

Успех СФ был значителен в нескольких смыслах. Его рекорд с двадцатью двумя цифрами долго не продержался. Он продолжал ставить новые рекорды (вскоре перестав кричать при этом), пока наконец, после примерно 250 часов тренировок в течение двух лет, не смог запомнить восемьдесят две цифры. Чтобы понять, что это значит, представьте, что вам читают следующий ряд цифр, по одной в секунду:

8372689278627925089836840804262891999639277821343171896518246575291445264378535087

Кажется, запомнить эти цифры по порядку с первого раза просто невозможно. Однако, когда проверили память СФ, она была средней — пока он не начал тренироваться. Оценки он получал очень хорошие, но интеллект, измеренный стандартными тестами, имел посредственный. Ничто в нем не предвещало, что он когда-либо продемонстрирует блестящую память.

Кроме того, хотя он остановился на 82 цифрах, ничто в его успехах до этого момента не указывало на то, что он достиг предела. Его друг, впоследствии также участвовавший в эксперименте Чейза и Эрикссона, запоминал 102 цифры — и это не выглядело пределом возможного. Чейз и Эрикссон заключили: «Очевидно, пределов увеличения ресурсов памяти посредством тренировок не существует».

В этом первый важный момент опыта СФ — он показал, что человек со средними общими способностями тем не менее может развить одну из этих способностей до невероятных пределов. То, как именно он это сделал, оказалось крайне важно — мы поговорим об этом далее.

Второй важный момент — в том, что эксперимент заинтересовал Андерса Эрикссона, которому предстояло стать выдающимся исследователем высокоэффективной работы. Для него СФ олицетворял то, что он называл «незаурядным потенциалом “обычных” взрослых людей и их потрясающей способностью меняться с практикой».