– И это такая сохранность товара? – показал я рукой на черепки. – В общем так, в счет компенсации причиненных мне материальных и моральных убытков, а также в назидание тебе и «серьезным людям», принесешь вечером на постоялый двор «Добрая вдова» деньги в сумме двух серебрушек.

Толпа, окружавшая нас, ахнула: ну еще бы, две серебрушки – очень солидные деньги! Шило стоял бледный и растерянный, но мне было глубоко фиолетово на его состояние. Кивнув Сарту, чтобы шел за мной, я стал выбираться из толпы, которая почтительно передо мной расступилась.

Уже по дороге, отойдя от происшествия, Сарт начал рассказывать. После того как в городе сменился бургомистр и начальник стражи, начали происходить странные вещи. Ночная гильдия (сообщество воров, нищих и других антисоциальных элементов) начала обкладывать торговцев данью. Тех, кто отказывался платить, избивали неизвестные, у самых строптивых горели лавки с товаром, а в самом крайнем случае – дома.

Обращения в стражу и к бургомистру ничего не давали, следствие проводилось, но никого не находили. Несколько раз, правда, задерживали нищих и бродяг, но, как оказывалось, они недавно появились в городе. Вот на них и вешали все безобразия, отправляя на каторгу. Я внутренне усмехнулся: все старо как мир. И оказывается, слияние криминала и чиновничества, а также рэкет изобрели не в наши смутные девяностые и не в Америке тридцатых, а значительно раньше.

В мэрии нас отправили к начальнику канцелярии, который, выслушав меня, вызвал клерка и отправил того готовить документы. Я представился как Алекс эль Зорга, что вызвало небольшую заминку и любопытный взгляд начальника канцелярии. Но документов, подтверждающих мою личность, никто не потребовал, и не только потому, чтобы не оскорбить дворянина недоверием: мне кажется, назовись я даже Васей Пупкиным, всем было бы без разницы. Деньги в моем случае оплачивались сразу и за товар, и за налог, а там что у меня выгорит, никого не волнует.

У Сарта тоже по осени налог увеличится, и оплатить его придется только деньгами. Так что через час я держал в руках два договора, о том что я Алекс эль Зорга покупаю у короны двести стволов деревьев на корню и оплачиваю за это пять серебряных монет. А второй что староста села Придорожное обязуется распилить мне эти стволы на доски и получает за эту работу три серебряные монеты. Свидетелем договора выступала мэрия. И через две недели должен будет приехать в село чиновник оттуда и выбрать деревья для вырубки, а также поприсутствовать при работе.

Выйдя из мэрии, мы с Сартом разошлись. Он вернулся на рынок, а я поспешил на постоялый двор, у меня была еще масса дел и все срочные.

После трех часов мучений я скептически посмотрел на то, что красовалось на бумаге, и усмехнулся. Начинать надо было с металлических перьев. Потом подумал и, отрезав от одного из листов половину, принялся рисовать перо, таким, как я его помню. Закончив, свернул бумаги в рулон и отправился к южным воротам – по сведениям, там располагались мастерские кузнецов.

В одной, когда я показал чертеж, у меня долго выспрашивали, что это и для чего. Сослался на то, что и сам не знаю, а просто выполняю просьбу родственника. Заказ взяли, но потребовали оплатить его полностью, так как метала надо много и придется срочно докупать. Итого пятьдесят медяков. Сделать пообещали за два дня.

Следующий заказ стоил мне тридцать медяков и те же два дня на изготовление.

В третьей кузнице тоже тридцать медяков и один день на работы.

Выдохнув с облегчением, достал последний листок и, расспросив, кто здесь выполняет мелкие и точные работы, направился в указанном мне направлении.

На вывеске было написано: «Мастер Ларт – златокузнец, работы по золоту, серебру, металлу и не только». Внутри меня встретил парень, по виду мой ровесник. На мой вопрос, где я бы мог видеть мастера Ларта, он замялся а потом ответил, что он и есть мастер, при этом взгляд его стал каким-то потухшим и разочарованным. Меня это удивило: мастер в таком возрасте! Но я постарался не показать охвативших меня сомнений и протянул парню лист с чертежом пера.

– Посмотрите, мастер, на этот рисунок и скажите, вы могли бы вы это изготовить?

Парень выхватил у меня из рук лист бумаги и принялся его разглядывать. После довольно продолжительной паузы спросил:

– Скажите, а какова истинная толщина изделия? Здесь не указано.

Так как бумага, на которой находился рисунок, была довольно плотная, я сложил ее вдвое и продемонстрировал Ларту.

– Не толще этого.

Парень помолчал, отстраненно глядя в окно, снова посмотрел на рисунок и, не отрывая взгляда от него, произнес:

– Я сделаю это, прям сейчас и начну.

– Мне надо не одну штуку, а несколько, и хотелось бы знать, сколько это будет стоить, и еще изделие должно быть жестким.

Парень подумал.

– Я смогу закалить его после изготовления. Знаете что, придите завтра утром, я смогу изготовить к этому сроку одно, вы его испробуете, и, если понравится, поговорим о цене.

Я улыбнулся.

– Договорились, мастер Ларт.

Выйдя из мастерской, я увидел, что солнце село и на город опускается вечерняя прохлада. Дойдя до постоялого двора, заглянул под навес, где ютились селяне. Те, уже поужинав и развалившись возле телег, о чем-то негромко беседовали. При виде меня вскочили и начали вразнобой кланяться.

– Это еще что такое! – опешил я. – А ну прекратить. Ден Сарт, ты все сделал, о чем договаривались?

– Да, вот, можете посмотреть, – откинул он ряднину на одной из повозок.

Я увидел там аккуратно сложенные двуручные пилы, топоры и другой плотницкий и столярный инструмент.

– Привели коня, – продолжал тем временем староста, – стоит в конюшне, а купец ждет вас в обеденном зале.

В обеденном зале было шумно, народу заметно прибавилось, по сравнению со вчерашним днем. Купец сидел на том же месте, где вчера сидели мы, и неспеша ужинал. Кивнув ему, я сел напротив. Вдохнув запахи обеденного зала, почувствовал, как проголодался: пахло жареным мясом, сдобными пирогами и пивом. Желудок мой болезненно сжался и предательски заурчал. Ну еще бы – не ел целый день! Только уселся, как та же подавальщица, что и утром, начала озвучивать то, что есть на ужин. Прервав ее движением руки, попросил принести кашу с мясом и кружку кислого молока с пирогом.

– И неси побыстрее, а то если будешь медлить, то и тебя съем, – улыбаясь, сказал я.

Подавальщица хмыкнула.

– Меня не надо, я и для другого могу пригодиться, – нахально улыбаясь, ответила та и повела плечами.

От этого движения ее грудь под тонкой рубашкой тяжело колыхнулась, а меня прошиб пот, и внизу живота все напряглось. В восемнадцать лет инстинкты никуда не денешь, и бороться с ними тяжело.

Купец сидел и, улыбаясь, слушал нашу пикировку. Я достал четыре серебряные монеты и положил на стол перед ним, тот сгреб их со стола и сунул в карман.