Стефан склонился над пострадавшей. Ее стройное тело корчилось от боли, каждый мускул, каждое сухожилие содрогались в судорогах. С бескровных губ девушки срывались длинные фразы на испанском. Черные, пропитанные потом волосы неровной кляксой разметались по столу, будто стебли водорослей.

Повторюшка рванул с пояса отвертку, вскочил на стол и вставил рукоятку инструмента между зубов Моны. «Это чтобы она не откусила себе язык», — понял Космо.

— Не знаю, что с ней происходит, — признался Повторюшка. — Никогда ничего подобного не видел. — Сняв защитную полоску с пластыря-термометра, он приложил его ко лбу девушки. — У нее жар, — сообщил он, считав показания. — Состояние критическое.

— Принеси лед, — приказал Стефан Космо. — Тащи, сколько сможешь донести.

Космо проковылял к холодильнику, на ходу подхватив пожарное ведро со щита и высыпав на пол песок, которым он было заполнено. Он прижал ведро к дозатору льда, и из морозильника раздражающе медленно посыпались прозрачные кубики.

— Быстрее, быстрее!

Почти минута потребовалась для того, чтобы ведро наполнилось наполовину. Этого хватит. Не обращая внимания на боль в колене, Космо поспешил к столу.

Стефан выхватил у него ведро и стал запихивать ледяные кубики под одежду Моны. Повторюшка не спускал глаз с пластыря.

— Не помогает. Сто двенадцать[2]и продолжает повышаться.

— Нет! — закричал Стефан. — Мы должны отвезти ее в больницу.

— В какую больницу? — Повторюшка презрительно фыркнул. — Я работал во всех больницах города, забыл? В Вест-Сайде есть только больница общего типа, и можешь мне поверить: если я не знаю, как это вылечить, они и подавно не знают.

Космо выглянул из-за плеча Стефана. Судороги Моны становились все сильнее. Жилки на белках глаз приобретали зеленоватый оттенок.

— Может быть, ввести ей антибиотик? — вслух раздумывал Стефан. — Вдруг поможет.

— Нет! — выпалил Космо. Слово само сорвалось с его губ.

Повторюшка соскочил со стола.

— Нет? А что ты в этом понимаешь, мальчик?

Боль как назло выбрала именно этот момент, чтобы вернуться и с новой силой взяться за Космо.

— Ничего. Но я кое-что знаю. Видел такое в институте. Что с ней произошло?

— Времени нет! — гаркнул Стефан. — Нужно отвезти ее в больницу. Придется рискнуть.

Повторюшка упрямо загородил высокому юноше дорогу: ни дать ни взять, бесстрашная муха перед слоном.

— Придется рискнуть? Она умрет, прежде там успеют все оформить, ты знаешь это не хуже меня. Давай послушаем мальчика. Итак, что ты хочешь узнать?

Космо старался не смотреть на Стефана.

— Что именно произошло? Почему она стала такой?

Стефан задумчиво почесал лоб.

— На химическом заводе «Композит» был взрыв. Мы отправились на поиски паразитов. Нас заметили местные охранники, и один из них успел выстрелить в Мону. Ей становится хуже с каждой минутой.

Космо напряг память. По закону частные охранники не имели права носить оружие. Закон они обходили, вооружаясь «громобоями», заряженными целлофановыми патронами или различными отравленными дротиками. В этом и заключалась вся подлость: официально, согласно букве закона, дротики не считались смертельным оружием. И в самом деле, заключенные в них яды не убивали человека. Но только если быстро ввести противоядие.

— Какого цвета был корпус дротика?

Повторюшка нахмурился.

— Корпус? Не помню, кажется, зеленого.

— С белой полосой?

— Может быть. Не уверен.

— Да, — вдруг вмешался Стефан. — С белой полосой. Я выдергивал дротик из ноги Васкез, потому и запомнил. Зеленый корпус с белой полосой.

Космо закрыл глаза, вспоминая институт.

— Эти дротики «Композит» испытывались в институте Клариссы Фрейн. Я точно помню. Зелено-белые были самыми плохими. Мы назвали их «гадинами». Ребят рвало по несколько часов, даже после ввода противоядия. Доходило до того, что канализация института не справлялась. Хотя одному парню повезло случайно найти от них средство. Он съел заплесневелый бутерброд и сразу же почувствовал себя лучше. Не из-за хлеба, конечно, а из-за…

— Плесени, — закончил за него Повторюшка. — Конечно. Растительный яд. Растительные волокна останавливают его действие. Нам нужны растения.

Космо проковылял к букету.

— У нас они есть. Прямо здесь.

Он достал из букета один цветок и, разорвав стебель и листья лилии на мелкие кусочки, не теряя времени засунул часть из них в рот. Остальные передал Повторюшке, который последовал его примеру. Стефан схватил еще один цветок и тоже стал жевать стебель.

Они яростно работали челюстями, не обращая внимания на резкий, неприятный вкус. Стебли были жесткими, они расщеплялись на волокна, которые было трудно разжевать. Но Космо и его товарищи не сдавались, перетирая волокна между коренными зубами. Зеленый сок стекал по их подбородкам. Наконец они выплюнули комки зеленой пасты на ладони.

— Обработайте рану, — сказал Космо.

Дитя Бартоли распорол брюки Моны и сплюнул жвачку на след укола на бедре девушки. Стефан добавил свою часть пасты и попытался пальцами втереть ее в воспаленную кожу вокруг ранки.

Космо вынул рукоятку отвертки изо рта Моны и стал проталкивать пасту между стучащих зубов. Мона поперхнулась, ее тело инстинктивно отказывалось принимать растение, но Космо стал массировать ее горло и не отступал, пока она не сделала глоток. Постепенно все больше и больше зеленой пасты попадало в желудок девушки. Она чуть не до крови искусала пальцы Космо. Казалось, прошла вечность, прежде чем в состоянии Моны стали заметны изменения. Наконец…

— Сто одиннадцать, — сообщил Повторюшка. — Пик миновал.

Глаза Моны продолжали бешено вращаться, но пульсирующие зеленые прожилки на белках начали бледнеть и скоро исчезли.

Повторюшка проверил температуру.

— Сто. Девяносто девять.

Худенькое тело девушки обмякло на столе. Постепенно ее мышцы начали расслабляться.

— Девяносто восемь. Норма. Все, Мона вне опасности.

Девушка повернулась на бок, и ее вырвало на плитки пола зеленой массой.

Детское личико Повторюшки озарилось ангельской улыбкой.

— Вот что бывает, если есть то, что предназначено для коров.

Они вытерли лицо Моны и перенесли девушку на койку.

— Сейчас ей нужен только сон, — сказал Повторюшка. — Сон — лучшее лекарство.