открыла ворота, прошла по дорожке и постучалась в дверь. Через секунду она увидела, как шевельнулась занавеска на окне, а потом услышала звук отодвигающегося засова.

– Да?

Дверь отворил крошечный человечек, почему-то сразу напомнивший ей Румпельштильцхена с картинки из ее детской книги сказок.

– Здравствуйте. Я… э-э-э… Меня прислала Дорис.

– Тогда вам лучше зайти, – человечек открыл дверь пошире, чтобы впустить Грету, и она оказалась в маленькой тесной прихожей. – Пожалуйста, подождите здесь. Я закончу там с пациентом, – сказал он, указывая на скупо обставленную приемную. Грета села в заляпанное кресло, морщась от запаха кошек и старых ковров, взяла потрепанный дамский журнал и стала листать страницы. Осознав, что рассматривает схему вязания детской кофточки, она резко захлопнула журнал. Сев глубже в кресло, она уставилась на потолок, слушая, как гулко стучит у нее в груди сердце.

Через несколько минут она услышала, как в соседней комнате кто-то тихо застонал. Она тяжело сглотнула – и вскоре человечек снова вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.

– Итак, мисс, чем же я могу вам помочь?

Это был глупый вопрос, и они оба понимали это. Несмотря на закрытую дверь, стоны были все еще слышны. Нервы Греты были в клочьях.

– Дорис говорила, что, может быть, вы можете помочь с моей… э-э-э… проблемой.

– Возможно, – человек внимательно поглядел на нее и пробежал пальцами по голове, разглаживая несколько сальных русых прядей по своей лысой макушке. – Насколько вы далеко зашли?

– Думаю, недель восемь.

– Это неплохо, неплохо, – кивнул человечек.

– А сколько это будет стоить?

– Ну, обычно я беру три гинеи, но, поскольку вы подруга Дорис, вам это обойдется в две.

Вцепившись ногтями в подлокотник кресла, Грета согласно кивнула.

– Хорошо. Ну что ж, если вы хотите подождать примерно полчаса, я могу заняться вами сейчас же. Нет лучше времени, чем сейчас, верно? – сказал он, пожимая плечами.

– А я смогу завтра пойти на работу?

– Ну, тут уж зависит от того, как пойдет. У кого-то из девушек много крови, а у других совсем нет.

В дверь постучали, и в комнату сунула голову какая-то мрачная женщина. Не обращая внимания на Грету, она поманила доктора пальцем.

– Простите, я должен пойти проверить пациента, – он встал и быстро вышел из комнаты.

Грета закрыла лицо руками. У кого-то из девушек много крови, а у других совсем нет…

Она вскочила, выбежала из темной приемной и побежала по коридору к выходу. Отодвинув ржавый засов, она откинула петлю и распахнула дверь.

– Мисс, мисс… Куда вы собра…

Захлопнув за собой дверь, Грета в слезах помчалась по улице, не разбирая дороги.

Тем же вечером Дорис подошла к ней после выступления.

– Ну как, была у него?

Грета кивнула.

– Ну и когда ты… это?

– Я… На той неделе.

Дорис потрепала ее по плечу.

– Все будет в порядке, голубка, честно, вот увидишь.

Грета сидела в гримерке не шевелясь до тех пор, пока остальные девушки не ушли. Когда гримерка опустела, она положила голову на стол и разрыдалась. Звуки стонов незнакомой ей женщины преследовали ее с тех пор, как она сбежала из того злополучного дома. И даже понимая, что приговаривает себя к ужасной неопределенности, она знала, что не сможет вынести аборта.

Грета не расслышала тихого стука в дверь, и резко подпрыгнула, когда ей на плечо опустилась чья-то рука.

– Ой! Тише, тише, это же я, Таффи. Я не хотел тебя напугать. Я просто проверял, что вы все ушли. Грета, что случилось?

Подняв глаза, она увидела в зеркале, что на нее с симпатией смотрит доброе лицо Таффи, и поискала что-нибудь, чтобы вытереть нос. Она была тронута его участием, особенно потому, что знала: с тех пор как она встретила Макса, она и не смотрела лишний раз в его сторону. Ей протянули безупречно чистый клетчатый платок.

– Вот, держи. Хочешь, я уйду? – наклонился он к ней.

– Да… э-э-э… нет… Ох, Таффи… – жалобно всхлипнула она. – Я попала в такую беду!

– Почему бы тебе не рассказать мне об этом? Что бы там ни было, тебе станет полегче.

Грета повернулась к нему и замотала головой.

– Я не заслуживаю твоего сочувствия, – прошептала она.

– Ты говоришь глупости. Иди сюда, я тебя обниму. – Его сильные руки обхватили Грету за плечи, и он прижимал ее к себе до тех пор, пока ее всхлипывания не стихли, сменившись слабой икотой. Тогда он начал вытирать ее растекшийся от слез грим. – Попала в историю, верно? Ну, как говорила моя старая няня, ничто не бывает так уж плохо, как кажется.

Ощутив внезапную неловкость, Грета отстранилась от него.

– Прости меня за все это, Таффи. Я уже в порядке, правда.

Неубежденный, он снова взглянул на нее.

– Ты что-нибудь ела? Можешь излить мне свое горе за доброй тарелкой мясного пудинга с пюре. Я считаю, это всегда помогает от сердечной боли. В чем, как я понимаю, и заключается твоя беда.

– Да нет, бери больше, – пробормотала Грета, тут же пожалев об этом.

Он сделал все, чтобы на его лице не отразились эмоции.

– Ясно. И этот янки удрал и бросил тебя, да?

– Да, но… – Она в изумлении уставилась на него. – А откуда ты о нем знаешь?

– Грета, ты работаешь в театре. Все, от швейцара до управляющего, в курсе дел всех остальных. Да даже монахиня-молчальница не смогла бы сохранить тут свои секреты.

– Прости, что не говорила тебе о нем. Я должна была, но…

– Что прошло – прошло. Я подожду снаружи, пока ты переоденешься, и отведу тебя куда-нибудь поужинать.

– Но, Таффи, я…

– Что?

Грета слабо улыбнулась ему.

– Спасибо тебе за твою доброту.

– Разве не для этого нужны друзья?

Он отвел ее в их обычное кафе через дорогу от театра. Грета вдруг поняла, что умирает от голода, и, перечисляя все свои бедствия, буквально проглотила свою порцию пудинга с пюре.

– Ну вот, и я взяла у Дорис адрес и сегодня утром пошла туда. Но, Таффи, ты просто не представляешь, на что это похоже. Этот мистер «Все исправим»… У него грязные ногти… Я не могу… Просто не могу.

– Понимаю, – утешал ее он. – А твой американец не знает, что ты беременна?

– Нет. Он уплыл сразу утром после того, как сходил в «Ветряную мельницу» и увидал меня голой. У меня нет его американского адреса, да даже если б и был, навряд ли бы он взял меня обратно, а? Он из очень традиционной семьи.

– А ты хоть знаешь, где он живет в Америке?

– Да, в городе, который называется