проклятий. Мне хотелось спокойно дожить оставшиеся два месяца в школе, а не быть центром сплетен.

— Я же сказала, все нормально, — в этот раз я дернулась сильнее и смогла вырваться из хватки Давы.

— У меня с собой есть зеленка, — запела соловьем Ася. — Давай я в классе обработаю твою рану?

— Отлично, так и сделаем, — согласилась я, хотя не планировала ничего обрабатывать. И вообще, откуда у нее с собой зеленка? Это даже звучало смешно.

— Но… — попытался возразить Саша.

— Увидимся, — отрезала я и, схватив за руку Лильку, шмыгнула в кабинет под пристальные взгляды одноклассников.

Глава 7

Ася впервые за все одиннадцать лет подсела ко мне за парту. Она никогда не интересовалась ни мной, ни Лилей, у неё итак хватало подруг и увлечений, о которых стоило бы думать. Но в этот раз она уселась на стул Ильиной, с который мы сидели уже второй год вместе, и посмотрела довольно мягким, снисходительным взглядом. Обычно так смотрят, когда хотят расположить к себе с первых минут, и не знай я Якову лично, точно бы купилась. Ангельское лицо брало свое.

— Что-то не так? — я заговорила первой. Жаль, что Лилька вышла в коридор, ей звонила мама.

— Все отлично, — она улыбнулась в ответ, но уж больно фальшиво. Поправив пшеничную прядь волос, Ася чуть наклонилась ко мне и все в том же мягком тоне добавила: — Не знала, что вы с Давой друзья.

— Мы не друзья.

— Тогда… хорошие знакомые? — она явно ждала ответов, скорее даже требовала. Мне хотелось подняться и громко фыркнуть ей в лицо, в конце концов, я не обязана делиться своей личной жизнью с девчонкой, с которой нас связывает только кабинет и классный руководитель. Но была и обратная сторона медали: ненужный конфликт, сплетни, повышенное внимание. Я старалась избегать всего этого, тем более через два месяца мы навсегда попрощаемся.

— Нет, Ась, — я покачала головой. — Просто знак вежливости. Разве в этом есть что-то странное?

— Ну что ты, — улыбка не сходила с губ Яковой, она будто приклеилась к ней намертво. — Я просто переживаю. На самом деле, Дава разбил столько сердец, мне искренне жаль его бывших подруг, — Ася театрально вздохнула и поднялась из-за стола. Я не поверила ни единому её слову, дело было не в жалости, а в задетом самолюбии. К Яковой красавчик Саша ни разу не приходил лично, а к какой-то обычной девчонке, ничем не примечательной, пришел. Вот и весь ответ, до смешного очевидный.

— Спасибо за беспокойство, Ася.

— Мы же одноклассницы и все дела.

— Конечно.

— Один за всех, помнишь? — на этой фразе она сделала акцент, а я вспомнила, как у нас умели настраивать друг против друга. Школа больше напоминала свору гиен, нежели братство мушкетёров.

— Никогда не забываю об этом.

Больше Якова ничего не сказала. Напоследок она окинула меня молчаливым взглядом, словно пыталась сообразить, что же такого в Ангелине Абрамовой, чего нет в ней. А потом, видимо, найдя ответ в своей светлой голове, отвернулась и упорхнула к подружкам.

Сюрпризы с плохим настроением не закончились на событиях в школе. Когда я вернулась домой, мама ругалась с Вадимом. Они разговаривали так громко, что было слышно в подъезде.

— Как ты мог? Это уму непостижимо! — возмущалась мама, расхаживая по коридору в красном брючном костюме. Я сперва не поняла, к чему такой наряд, но увидев Юрия на кухне, все встало на свои места. Мама нарядилась для него, сегодня у нее был выходной в салоне, она работала мастером по маникюру, и видимо у них с любимым мужчиной уже были намечены планы. Обычно женщины не выглядят столь ярко, когда собираются отсидеться дома.

— Это была шутка, — сказал брат, прислонившись спиной к стене. На его лице не было ни капли вины.

Я сняла тонкую куртку, сапожки, но уходить к себе не спешила.

— Шутка? — возмутилась мать.

— Мы просто угорали.

— Вы засунули женщине в волосы спички!

— Но не подожгли же их, — усмехнулся Вадим. Я про себя ахнула, брат раньше подобного не вытворял.

— Тебе смешно? — окрашенные алым цветом губы скривились от услышанного.

— Ма, она заслужила это веселье.

— Ты совсем мозгов лишился? — мама повысила голос, и тут из кухни выплыл Юрий. В белом свитере и черных прямых брюках он смотрелся довольно солидно. Скрестив руки на груди, мужчина вырос за маминой спиной, будто таким образом пытался выразить ей поддержку.

— Что? — Вадим отошёл от стены и широко раскрыл глаза. Я знала этот взгляд, так брат смотрел, когда выходил из себя. Его явно задели слова матери.

— Может все успокоимся? — предложила я, пытаясь сбавить градус конфликта. Откровенно говоря, мне не хотелось, чтобы домашние разборки происходили на глазах Юрия. Чем больше человек знает о чужом белье, тем ближе становится. Эта близость ни к чему, по крайней мере, я так думала. Мамины мужчины надолго никогда не задерживались.

— Это у меня с мозгами проблемы? — прикрикнул брат.

— А у кого ещё? Может у твоих новых дружков? — мама громко выдохнула.

— Обо мне хотя бы не говорят гадости за спиной соседи! — выплюнул Вадим. Из него так и сочился яд. Я знала, что брата бесят слухи вокруг нашего дома, бесит, как соседки косятся в сторону мамы, да и сам он нет-нет возмущался про ее выходки. Однако в любую минуту готов был кинуться с кулаками на обидчика матери. Внутри он любил ее, пожалуй, даже больше, чем я.

— Хватит! Прошу! — взмолилась я. Юрий положил ладони на мамины плечи, но она тут же их скинула и в два шага оказалась напротив Вадима. Между ними полыхали искры, которые в любую минуту могли вспыхнуть. Атмосфера с каждой минутой становилась невыносимой.

— Так заткни уши и не слушай, — прорычала недовольно мама.

— Я бы заткнул, но уже не помогает, — фыркнул он. А потом просто обошел мать, окинув грозным взглядом Юрия. Тот скривил губы и отвернулся, словно видел перед собой кусок грязи, а не ребенка женщины, которая ему нравилась. Мне стало безумно неприятно.

— В свою комнату! — строго скомандовала мама.

— Сама туда сходи, — буркнул себе под нос Вадим и выскочил в подъезд, громко захлопнув за собой дверь.

— Совсем от рук отбился, — подал голос Юрий.

— Не вам его судить! — прошипела я и помчалась к себе в спальню. Дальше я уже ничего не слышала, да и откровенно говоря, мне не хотелось видеть, как посторонний мужик обсуждает поведение моего брата. Он — никто. Он не имел право даже находиться при этом разговоре. Когда же