– Владыка Мрака...

Мой страх нарастал, пока я не лишился чувств... К счастью, я вскоре проснулся. Сердце билось с неистовством узника, требующего выпустить его на свободу.

Я достаточно разбираюсь в оккультизме и знаю: подобные сны являются знамениями. Но сколько я ни бился, мне не удалось разгадать смысл увиденного. Уж не сам ли дьявол приходил ко мне во сне? Я до сих пор не верю в существование дьявола, но и без него в нашем мире хватает тех, кого называют нежитью. Эти сущности имеют нечеловеческую природу, но обладают острым умом.

Как мне сейчас не хватает Аркадия, с его готовностью поддержать и помочь. Увы, бессмысленно надеяться на его помощь, ибо я знаю, что Аркадий погиб. Но есть тот, кто способен мне помочь.

Где ты, Арминий? Где ты, мой друг и наставник? Когда-то ты научил меня расправляться с вампирами. Пока я постигал эту науку, ты направлял меня и в трудные минуты всегда оказывался рядом. Мое тогдашнее своеволие разлучило нас (вскоре я убедился, до чего же ты был прав, утверждая, что для войны с Владом понадобятся годы). Я даже не знаю, как тебя призвать. Но ведь ты бессмертен и наверняка жив и сейчас.

Помоги же мне, Арминий!

* * *

ДНЕВНИК ЖУЖАННЫ ДРАКУЛ

2 мая 1893 года

Сколько еще времени я обречена быть затворницей в этом замке и день за днем наблюдать, как мой благодетель Влад из сильного и обаятельного бессмертного существа превращается в сварливое чудовище? Он все больше напоминает скелет, обтянутый сморщенной кожей. Но что еще хуже, жуткие перемены затронули и меня. Делая прическу, я с отвращением смотрю на седые пряди, где некогда господствовал иссиня-черный цвет. А мои руки! Одна из них держит сейчас перо, другая опирается о стол. Бледные, высохшие, утратившие блеск и упругость кожи. Если у меня такие руки, что же сталось с моим прекрасным лицом?

Мне невыносима собственная беспомощность. Да и Влад не в лучшем состоянии. Мы уже дошли до того, что ненавидим друг друга – и все из-за этого ублюдка Стефана! (На самом деле он – законный наследник моего умершего брата Аркадия. Но за свои гнусные деяния он заслуживает еще более грязных и оскорбительных эпитетов!) Нет, уж лучше я буду называть эту тварь по фамилии его приемного отца – Ван Хельсинг. Каким-то образом он сумел разнюхать, что договор действует в обе стороны, и каждый раз, когда он уничтожает кого-то из "потомков" Влада, которых мы не успели прикончить (нам претит плодить соперников), а также кого-то из их многочисленных "детишек"... мы становимся слабее. Наш собственный конец уже не за горами. Вот уже более двадцати лет мы оба лишены возможности покидать пределы замка, а теперь вдобавок еще и слишком слабы, чтобы добывать себе пищу.

Этим вечером Влад приходил ко мне: кожа землистая, как у трупа, глаза красные и ввалившиеся, а волосы и брови совсем седые. Тем не менее на его бледных губах играла улыбка. Непривычно возбужденным голосом он объявил:

– Знаешь, дорогая, если мы не предпримем решительных мер, то вскоре настолько ослабеем, что Ван Хельсинг явится сюда и без лишних усилий покончит с нами. Но не думай, что я решил позлить тебя или заставить плакать над нашей горькой участью. У меня есть хорошие новости!

Он прав: в последнее время я все чаще плачу от отчаяния. Подумать только: я, в прошлом такая сильная, счастливая, полная надежд, теперь способна лишь беспомощно ждать перехода в вечное небытие...

Влад велел мне успокоиться и с воодушевлением продолжал:

– Хватит нам страдать от деяний Ван Хельсинга. Он уверовал в свою силу и думает расправиться с нами. Скоро он убедится в обратном. Теперь Ван Хельсингу от меня не уйти. Я позабочусь, чтобы он оказался в моих руках. И слушай замечательную новость: вскоре к нам приедет молодой и здоровый смертный человек... Не вздыхай, это еще не все. Я, дитя мое, получил письмо от своей дальней родственницы Элизабет.

– Элизабет? – переспросила я.

Я впервые слышала о его родственнице и не понимала, в чем причина ликования Влада. Он говорил о приезде какой-то Элизабет так, словно возвещал об окончании нашего затворничества.

– Подобно нам Элизабет бессмертна. Она умна, проницательна, а главное – достаточно сильна, чтобы расправиться с твоим племянничком. Верь мне, она это сделает. Но вначале она приедет сюда из Вены и восстановит нам силы.

– Возможно ли это? – воскликнула я и сразу же поняла всю нелепость своего вопроса.

Должно быть, Элизабет привезет с собой еще нескольких смертных (что, конечно же, лучше одного, хотя бы и полнокровного). На какое-то время мы избавимся от голода, но свою прежнюю силу мы сможем обрести лишь после того, как с Ван Хельсингом будет покончено.

Услышав мой вопрос, Влад отшатнулся. Его глаза стали еще краснее, налившись непонятным мне гневом.

– А это уже не твоя забота! – огрызнулся Влад и немедленно ушел из моей комнаты.

Несомненно, эта незнакомая мне Элизабет – исключительно могущественная женщина, превосходящая силой самого Влада, иначе я бы не уловила в его голосе нотку зависти. Какой была бы моя собственная жизнь, если бы не Влад? Это ведь он сделал меня бессмертной, за что я всегда должна быть ему благодарна. И в то же время я не могу не презирать его за жестокость, высокомерие и лживость. Я для Влада – нечто вроде говорящей игрушки, с которой можно любезничать, когда на то есть желание, и равнодушно отпихнуть, если общество ему прискучило (мои чувства в расчет не принимаются). Полвека назад он даровал мне "поцелуй мрака". Но тогда я была робкой, заискивающей калекой, благодарной за любой знак внимания. Я боготворила Влада и сгорала от любви к нему. Потом, став сильной, красивой, уверенной в себе женщиной, я быстро надоела ему и даже стала вызывать раздражение. Когда он в последний раз выбирался из замка на охоту (это было несколько месяцев назад. Сейчас мы очень слабы, чтобы выдержать долгий путь до Бистрицы и отправить пригласительные письма нашим возможным жертвам, которых меж собой всегда называли "гостями"), я не выдержала и забросала его вопросами. Почему я, словно узница, вынуждена сидеть в замке в ожидании жалких крох, которые Влад соизволит мне принести, когда вдоволь насытится сам? Мне от него всегда доставались либо младенцы, либо тщедушные, худосочные дети. Теперь-то я понимаю: Влад все это время намеренно держал меня в ослабленном состоянии. Так мною легче повелевать. Сам же он всегда горделивый хозяин положения.

Будь у меня побольше сил, я бы сама отправилась на охоту, не спрашивая его позволения. Но вначале я и не подозревала об обмане. И когда Влад говорил, что идет за добычей для всех нас, я была только благодарна. В первый раз нам с Дуней на двоих достался новорожденный младенец. Влад так правдоподобно объяснял причины своей неудачной охоты и так искренне извинялся, что мы ему поверили. Через какое-то время он снова отправился на охоту, и я сдуру подумала: теперь-то он добудет для нас здорового парня или такую же крепкую полнокровную крестьянку.

Увы, Влад и в тот раз принес нам больного ребенка. Мне ничего не оставалось, как, поделившись с Дуней, выпить несколько жалких капель крови (я едва не падала в обморок от слабости). Что ж, он добился своего: теперь, когда он уходил на охоту, я уже ничего не требовала. Не хватало сил.