в египетскую царицу, он не последовал моей рекомендации пожертвовать Клеопатрой – и проиграл!

Октавиан. Для того чтобы воспользоваться чьим-либо советом, требуется не меньше ума, чем для того, чтобы подать хороший совет самому себе. На мое счастье Антоний не послушался тебя.

Ирод. Страсть к Клеопатре затемнила его разум. Господи, храни меня от бедствий любви!

Октавиан. Насколько я осведомлен о рассудительности твоего нрава – ты вне опасности!

Ирод. Кто может поручиться за себя? Царь над народом – еще не царь своим страстям!

Октавиан. Положим, Антоний внял бы твоему увещеванию и изгнал из сердца Клеопатру, или убил ее, или еще что-нибудь совершил над нею – чем бы ты помог ему?

Ирод. Исполняя безумную прихоть Клеопатры, он отправил меня воевать в Аравию. Кабы не это, я был бы с ним и сражался против тебя, Октавиан!

Октавиан. Ты полагаешь, что армия твоя могла бы стать серьезной поддержкой легионам Антония?

Ирод. А мои военные победы не порука тому?

Октавиан. Да, пожалуй.

Ирод. Воевал бы я не в Аравии, а плечом к плечу с Антонием, и он много чего получил бы от меня: и доступ в мои надежные крепости, и неплохого полководца в моем лице, и много больше денег.

Октавиан. Ты не скрывал от меня правду. Ты мужествен и честен, Ирод!

Ирод. Я пришел к тебе, Октавиан, дабы услыхать эти речи. Я надеюсь, к словам ты приложишь милость, какую заслуживают мужество и честность.

Октавиан. Я принимаю во внимание не то, чей ты был друг, а то, какой ты был друг!

Ирод. Благодарю. Я снял с себя царский венец, ибо мне даровал его тот, которого ты уничтожил. Сейчас только ты властен решать мою судьбу.

Октавиан. Я водружаю корону на твою главу. Ты – царь Иудеи. Ты преданно хранил дружбу и за это достоин властвовать. Теперь будь верным новому, более счастливому другу!

Ирод. Благодарю. Ты не разочаруешься, Октавиан. В дружбе государей нет фундамента прочнее прагматичного расчета.

Октавиан. Я возвращаю тебе все земли, отнятые у тебя Антонием ради прихотей Клеопатры.

Ирод. Еще раз благодарю. Я прибыл к тебе не с пустыми руками. Надеюсь, оценишь по достоинству великолепие моих даров.

Октавиан. Возведение тебя на царство будет закреплено сенатским декретом. Отныне у тебя нет причин горевать об Антонии.

Впоследствии Ирод образцово помогал Октавиану в войнах, одаривал золотом, оказывал всяческий почет. Делами и подношениями Ирод доказывал верность своему римскому владыке. Став любимцем Октавиана, как когда-то был любимцем Антония, царь Иудеи достиг апогея счастья.

Ощутив твердую почву под ногами и уверившись в незыблемой прочности трона, Ирод направил свои заботы на дела благочестия – строительство и упрочение основ народной веры.

К несчастью Ирода, дом монарха постепенно превратился в средоточие неиссякающих распрей и жестокой внутренней вражды. Семья стала источником бедствий и мучений царя до конца его дней.

Глава 10

1

С течением лет жены и тещи Ирода составили непримиримые партии. Два враждебных лагеря неутомимо вели междоусобные бои, в конце концов приведшие к кровопролитью. На свою беду, царь Иудеи, государственный муж, изощренный политик, мудрый монарх, суровый судья и доблестный воин оказался безоружным против злых языков внутри семьи.

Ноа. Ты плачешь, дочка?

Дорис. Плачу, матушка!

Ноа. Что случилось? Опять Антипатр набедокурил? Ох, и внук у меня нерадивый! Молодой да ранний – усы едва пробились, а уж за девками ухлестывает!

Дорис. Может, и набедокурил. Да разве стала бы я из-за пустяков слезы проливать?

Ноа. Говори, Дорис, в чем горе твое. Не таись, кто еще посочувствует дочери, как не родная мать?

Дорис. За годы супружества Ирод приучил меня, что ночь после встречи субботы он проводит со мной. Вот вчера и был мой черед. Я долго ждала мужа – не показывается. Вдруг явился Ури, старый его дружок по веселым похождениям, и сказал, мол, царь требует меня к себе.

Ноа. Плохое предвестие.

Дорис. О-о-о… Что услышала от мужа – хуже некуда! Вошла к нему и вижу: он сидит во всем своем царском одеянии, словно впереди не ночь с женой, а прием послов иностранных, и говорит, пряча взгляд: “Я отправляю тебя и сына нашего Антипатра в изгнание. Три дня вам на сборы”. Я упала к ногам его, кричу: “За что, Ирод?”

Ноа. А он?

Дорис. А он встал, ни слова не говоря, и вышел. Оставил меня лежащей на полу и в слезах.

Ноа. Проклятая камарилья! Их проделки, это всё они!

Дорис. Кто, матушка?

Ноа. Да Мирьям негодная и Малтака, мамаша ее, ядовитоязыкая! Обе подзуживают Ирода-благодетеля против нас с тобой. Дескать, мы простонародье, и не с нашим рылом в царских палатах жить. То ли дело они – благородных кровей. Годы минули, как царь вторую жену взял, и все это время Мирьям и Малтака наушничали, подстрекали, порочили! Вспомни-ка, дочка, смотрины. Крепколобый Гиркан привел к Ироду внучку свою. Она, и родительница ее, сразу нам не понравились. Вот и дождались беды!

Дорис. Может, ты и права, матушка. Мирьям и Малтака подучают царя против нас, да только не от этого горестно мне, а оттого, что уж не любит меня Ирод как в былые годы. А я люблю его по-прежнему. Мирьям у него в сердце. Ненавижу ее!

Ноа. Терпение – наше женское оружие, коим мужчины обделены. Ты больше не хрупкая девчонка, ты зрелая красавица. Одумается Ирод, дай Бог ему разума и здоровья, вернет еще тебя. А Мирьям и Малтака плохо кончат. Помяни мое слово – еще ужалят царя шипы неравного брака. Ирод – наш человек, душа его тянется к нам, к простым.

Дорис. Речи твои – золотые. Но горько, горько мне!

Ноа. Угомонись, Дорис. Возвращайся к отцу. Вместе с Антипатром. Да и я вслед за вами. Что мне делать теперь во дворце – на гнусную камарилью глядеть?

Дорис. Вернусь к отцу. А не поможет ли он? У него ведь дружба с Иродом!

Ноа. На это не надейся. Не станет Арад просить царя за кого-нибудь, даже за дочь свою. Я своего мужа преотлично знаю. У него на уме дела, а в сердце – деньги. За тебя не заступится, ни слова не скажет Ироду,