Тогда она была красивой, а сейчас это платье смотрелось на ней, как на свинье.

— Лукреция, я в порядке, правда… Просто перетрудился. — Он нагло врал и даже не испытывал за это стыда. Ему было всё равно, что подумает и скажет Лукреция. Он боялся, что незнакомка может подумать, что он всё еще хоть немного испытывает к Лукреции любовь.

Он хотел чтобы Лукреция ушла.

— Не ври мне, Джованни. Ты уже месяц ничего не пишешь, и вообще черт знает чем занимаешься. Ты не разговариваешь со мной, ты болеешь, но чем никто не знает. Ты пугаешь меня, Джованни, я волнуюсь за тебя… — С этими словами она потянула руку к его щеке, нежно потянула…

Джованни моментом глянул на незнакомку, и как только ладонь Лукреции коснулась его щеки, он резко оттолкнул её.

— Лукреция! Я хочу отдохнуть. Можешь оставить меня? Прего. — Он крикнул это ей, словно приказывал. Громко. И отвернулся после этого.

Лукреция была огорчена. Такой резкий холод от Джованни она никогда не испытывала…

— Чтож, Джованни… отдыхай. — Сказал Лукреция, и вышла из комнаты, медленно закрыв за собой дверь.

Возможно, он зря так резко крикнул на нее. Он думал об этом, прокручивая в голове каждое слово, сказанное им. Портрет ехидно смотрел на него, впиваясь узкими глазами в каждую рану на его сердце…

Он смотрел на неё, его гнев копился, и вот вот взорвется, словно Везувий.

«ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ СО МНОЙ!?»-Крикнул он, тыкнув пальцем в холст. Затем он схватил портрет и поднял над собой.

«ЗАЧЕМ ТЫ ПОРТИШЬ МНЕ ЖИЗНЬ!?»-Он бросил его на и откинул ногой, портрет отлетел к шкафу, и ударившись об ножку последнего слегка прокрутился.

Затем он сел на кровать. Его извержение прошло, и теперь остался пепел, который догорал и обжигал его изнутри.

Кого он любит больше? Этот вопрос грыз и ныл внутри уже очень долго. Джованни очень боялся того, что уже знает этот на этот вопрос, но не мог самому себе этот вопрос произнести. Самое страшное было то, что теперь ему не просто перестала нравится Лукреция-она стала его раздражать. Её забота, её голос… стал словно скрип несмазанной двери. Почему Джованни стало так казаться он не понимал, но догадывался. Он не может до конца осознать то, что теперь он любит портрет, а Лукрецию уже нет.

Возможно ему стоит отвлечься… Пойти куда-нибудь, погулять. Что угодно чтобы хоть на час забыть этот вопрос.

Он вышел во двор. Сеньор Джорокко уехал на несколько дней в Монтериджони по делам, поэтому все занимались чем хотели.

Джованни вышел во двор, и хотел уже выйти за ворота, чтобы погулять в городе, но вдруг увидел Маттео, который тоже шел в сторону ворот.

— Маттео! — окрикнул его Джованни-Вам нужно в город?

— Сеньор Мессини, добрый день. Как ваше здравие? — Маттео как всегда был максимально вежливый и даже можно было сказать, что он слегка подлизывался.

— Бывало лучше… А куда вы идете?

Понимаете-ли, сеньор Мессини, хозяин уехал, у меня работы нет, поэтому я иду развеяться… так сказать в «женской компании». Кстати, вы можете пойти со мной, если у вас есть такое желание. Обещаю, что я ничего не расскажу сеньере Джорокко. — Джованни сразу понял, что Маттео имеет в виду бордель.

— Я же женат… — Сказал Джованни, а у сам посмеялся у себя внутри, ведь Лукреция больше не держит его. Ему всё равно, что подумает она, главное чтоб не разозлилась незнакомка…

— Сеньор Мессини, меня радует, что вы так верны своей жене. Однако будем реалистами, ведь даже священники из Санта-Кроче нарушают священные клятвы и по ночам пропадают в борделях, а утром замаливают свои грехи пред фимиамами. Да и тем более, вам нужно развеяться, я это точно вижу. Пойдемте, хуже ведь не будет. Чего Лукреция не узнает, ей не навредит.

Джованни тщательно обдумывал это предложение. Вряд ли незнакомка сможет так далеко за ним следить, поэтому у него есть шанс спустить мысли…

— Ладно, я пойду, Маттео.

Все это напомнило Джованни первый поход с Маттео, когда он только пришел к нему и провожал его в поместье Джорокко. Он четко помнил этот день и этот момент. Тогда он был не выспавшийся, как и сейчас, тогда он был на подъеме духа, а сейчас не знает куда себя деть, куда себя спрятать и куда сбежать.

Тогда на улицах было полно народу, а сейчас Флоренция пустовала…или это Джованни так казалось…

Они дошли до центрального рынка, и свернули в темный переулок. В нем бегали крысы и чем-то сильно воняло, но они шли все дальше и дальше вглубь него, вскоре подойдя к пошарпанной двери.

Меттео постучал в дверь особым образом, с особым ритмом. Окошко в двери открылось и оттуда раздался грубый мужицкий голос.

— Куда опускается душа при входе к нам? — Спросил голос.

— На дно. — Ответил Маттео, и дверь тут же скрипнула.

На пороге стоял высокий, лысый тип.

— Проходите, господа. — Сказал тип, неуклюже поклонившись.

Маттео с Джованни вошли в темное помещение, где даже мебели особой не было, лишь одинокий, видавший виды стул, на котором сидел лысый тип создавал иллюзорную видимость, что в этой комнате вообще кто-то существует.

Маттео вытянул из кошелка два золотых флорина и дал их типу, а тот, нервно засунув их себе в карман, указал на другую дверь.

Та была уже намного новее и красивее. Через нее они вошли в светлую, просторную комнату с кучей мебели и кучей людей. К ним подошла какая-то женщина. Идеальная осанка, гордый, пронзительный взгляд, который только подчеркивался выразительным макияжем, яркие губы, она была красивой. В руках она держала веер зеленого цвета, такого же цвета, как и платье на ней, а в ушах и на шее были украшения из изумруда.

— Здравствуйте, дорогие гости, я ждала вас. — Произнесла женщина.

— Здравствуйте, госпожа Анна. — Произнес Маттео, и поцеловал её руку.

Женщина кинула зоркий взгляд на Джованни, и произнесла

— Здравствуйте, сеньор Мессини.

У Джованни возникло неудомевание. Откуда она знает, как я его зовут? Он ведь никогда в борделях не был…

— Я вижу, как вы удивлены, сеньор Мессини. Пытаетесь понять, откуда я вас знаю? На Маттео можете не думать, он мне ничего не говорил. — Женщина смотрела на Джованни змеиным взглядом, словно пытаясь увидеть в нем страх-Что ж, вы человек у нас новый, поэтому позвольте я вам немного расскажу…

Меня зовут Анна Доисос, или просто Леди Анна. Я владелица сего чудного места, этого борделя. Вот только есть одна загвостка, наш бордель не совсем