Герсий незаметно вышел из зала. Эверлинг умел делать больно, даже когда не хотел. Но Герсию он делал больно исключительно из осознанного жестокого желания.

Глава 3

Лаборатория «Небо»

На северо-востоке от Партума, столицы Форты, в дремучих лесах стоял трехэтажный особняк. Он сливался с деревьями, и издалека увидеть его было сложно – на то и был расчет. Окна в особняке всегда завешивали темными шторами, свет включался редко. С виду он мог показаться неухоженным и даже заброшенным, но там жили десять врачей, шесть из которых являлись магами, шестнадцать ассистентов и четыре охранника. Всего тридцать человек, уже пятый год безвылазно живущих в самой глуши, без средств связи, без возможности выехать в город и навестить семью.

На доме не было никаких опознавательных знаков: ни номера, ни названия. Найти его, не зная точной локации, было невозможно, но тот, кто построил его и привел туда тридцать профессионалов, не желал принимать гостей и запретил распространяться о работе, которую предоставил. Он давал им все необходимое, включая цель в жизни.

С виду особняк напоминал загородный дом нелюдимого аристократа, а на деле являлся лабораторией, где проводились жуткие эксперименты над людьми.

Охранник откашлялся, и в этот же миг из-под земли раздался женский визг. Никто из охранников даже не дернулся. Окружающий лес поглотил все страдания, излитые в крике невинной.

Охранник в черной униформе и с ружьем за спиной присел на разваливающуюся скамейку. Несмотря на то, что людей в этой местности было немного, за исключением жителей особняка, отдыхать им не позволялось, как и нарушать выстроенный распорядок. Второй охранник бросил на него недовольный взгляд.

На минус первом этаже лаборатории «Небо» располагались четыре камеры. Когда-то давно, несколько веков тому назад, там держали военнопленных, а сейчас – похищенных с улиц Форты сирот и бездомных. Тех, о ком никто не вспомнит и кого не станут искать. Они ютились в тесных помещениях.

В камерах, рассчитанных на четверых-пятерых, находилось больше десяти человек. В противоположном крыле огромный зал с бетонными стенами и несколькими колоннами, по периметру которого высились огромные шкафы, напоминал военный госпиталь. Неудобные койки прямо посередине, небольшие тумбы со шприцами и флакончиками. Пятна крови на полу и на постельном белье, порванные бинты. Койки все пустовали, кроме одной. К каждой из них были приделаны кожаные ремни.

Высокий мужчина в белом халате открыл дверцу одного из многочисленных шкафов, вытащил небольшую коробку, в которой выбрал две баночки, а после потянулся к другой полке и достал шприц. Брови сдвинулись к переносице, когда мужчина попытался наполнить его жидкостью мутно-серого цвета. Что подсунули те маги, с которыми приходилось работать, он не знал, но и не рисковал спрашивать. Был отдан приказ, и каждый из тридцати этот приказ выполнял.

На единственной занятой кровати лежала без сознания привязанная женщина лет тридцати пяти. Обнаженное тело настолько исхудало, что проступали ребра, а кожа приобрела мертвенно-бледный оттенок.

Мужчина в белом халате приблизился к ней с наполненным шприцем.

Она не очнулась, когда он ввел ей всю жидкость.

В зал зашел паренек в такой же одежде и очках, осмотрел женщину – явно мертвую – и чихнул. Мужчина ему ничего не сказал. Паренек смущенно извинился, а потом спросил:

– И что с ней делать?

Мужчина поморщился:

– То же самое, что и с остальными трупами, – сжечь.

– Понял, – кивнул паренек. – Пойду позову миссис Нельсон. – И ушел.

Мужчина выкинул шприц в мусорное ведро, а потом отстегнул ремни. Провел пальцем от шеи мертвой женщины до промежности и засунул пальцы внутрь. Снова поморщился: уж ее-то, мертвую, трахать он точно не будет – нужна другая, желательно помоложе, покрасивее.

Мужчина скинул женщину на пол и наступил на ее обнаженную спину. В голове у него все еще звучал громкий визг, словно он пытался ее убить. А он не пытался. Но убил.

Холод пробирал до костей и заставлял жаться друг к другу настолько сильно, насколько возможно, но места в камере и без того было не так много. Молоденькая девушка с силой сжала руку парня, сидящего рядом с ней, положила голову ему на плечо и изо всех сил старалась не стучать зубами. Когда наступала осень, становилось еще холоднее. А приближающаяся зима вновь убьет кого-то раньше, чем эксперименты.

Лиара никогда не называла их врачами, потому что врачами они не были: учеными, исследователями, садистами – но только не теми, кто должен помогать другим.

Нэйтан приобнял ее, а после коснулся ладонью ее светлых волнистых волос. Они даже спустя два года оставались такими же мягкими, какими были в прошлой жизни. Тогда они жили в Атрисе, небольшом городке недалеко от Партума. Он улыбнулся.

Лиара представила, что они дома и воспитательница в детском приюте, где они выросли, скоро приготовит ужин. Она никогда не была толстой, а сейчас с легкостью могла бы пролезть через решетку, если бы были только вертикальные прутья. Горизонтальные железки портили картину – их не настолько морили голодом, чтобы она смогла втиснуться в маленький квадратик.

Кто-то в другом конце камеры стонал, но ни Лиара, ни Нэйтан не обращали на это внимания. Он поцеловал ее в макушку.

Они оказались в лаборатории «Небо» одновременно. Тогда прошел примерно год с момента их ухода из приюта, они обустроились в небольшом домике и рассчитывали на долгую и счастливую жизнь, но при этом никогда не были любовниками и даже не целовались. Сейчас Нэйтану это казалось жутким упущением, потому что он всегда любил Лиару. Вероятно, не так, как мужья любят своих жен, но его чувства точно не были слабее.

– Я слышала, как ты кричал, – тихо произнесла Лиара. – Было очень больно?

В голосе не слышалось жалости, но чувствовалось участие и понимание: положение у них одинаковое, но даже так Лиара Тиавейн старалась заботиться о самом дорогом для нее человеке.

Нэйтан быстро от нее отвернулся: он должен быть сильным и не жаловаться. Ее мучения ничем не отличались от его, и он сделал вид, что не расслышал вопроса, сглотнув подступивший к горлу ком. Он мысленно приказал себе стать еще сильнее: ради Лиары, ради себя самого. Ради того, чтобы не сломаться.

Они резко обернулись на раздавшийся шум: зашел человек в белом халате. Один. Он не втащил