же был в носовой части и обеими руками держался за рулевое колесо, продолжая кричать от переполняющего его крохотное тельце дикого страха. Стрелять я не могу — там все воедино. И сноп картечи порвет всех без исключения — и своих, и чужую. Засевшая на крыше Мила выстрелила, я услышал звон отрикошетившей от стойки пули и зло закричал:

— Не пали!

— А что делать⁈

— Ничего! Ребенка заденешь!

Сбросив на землю все снаряжение — не собираюсь туда соваться с дробовиком и прочими штуками — я кинулся к машине. Вот ведь! Одна голая женщина дала бой четырем мужикам и одному снайперу! И все еще оставалась в живых! Клубок переплетенных тел катался внутри салона, бился о стены, я увидел, как Арта бьют головой о стойку, как Туффи отлетает прочь от удара женской ножкой в пах, как одному из охотников, запамятовал его имя, два выпрямленных пальца бьют по глазам, и он так же отшатывается.

Рванув на себя дверцу, я шагнул вперед, отшвыривая Туффи к рулевой колонке. А затем я просто упал. Всей своей жирной тушей на дно салона и на спину ползущей куда-то чертовой девки. А у груди я держал нож, направив его лезвие от себя. Посему я буквально пригвоздил незнакомку к полу салона, заодно придавив своим немалым весом. И она наконец-то остановилась, хотя продолжала дергать конечностями и буквально грызть железный пол зубами, биться об него в бешенстве красивым лицом.

— Отдайте мне Диллару и я уйду! — женский дикий визг перекрыл детский перепуганный писк. — Отдайте Дилю и я уйду! Или убейте нас обеих! Убейте обеих!

— Сдохни! — прошипел я, наваливаясь на нож сильнее.

— Отдайте Дилю! Иначе я вернусь за ней, вырежу ваши кишки и позвоночники! Отдайте!

— Сдохни! А вы чего застыли? Бейте ее по голове!

Валяющиеся там и сям мужики и подростки отмерли, зашевелились, начали вставать. Подсадная девка, любящая красное и розовое шелковое белье, неестественно вывернула шею, взглянула мне в лицо и прохрипела:

— Я тебе глаза высосу, гребанная гора жира! Я тебе сердц… — но тут лезвие ножа сделало свое дело и забрало у жертвы последние хиты жизни. В легкой сероватой вспышке ее тело исчезло, я мгновение висел в воздухе, а затем тяжело шлепнулся на пол.

— Вот дерьмо! — выдохнул я, чувствуя, как меня бьет дикая дрожь. Как вспомню бешеную ярость и ненависть, плещущиеся в красивых женских глазах, так снова пробирает озноб.

— Она нас уделала, — с сипом выдавил один из охотников. — Я вот-вот сдохну! Кошка бешеная! Она мне зубами шею грызла! Шею зубами грызла!

— Уймись! — буркнул я, поняв, что надо срочно успокаиваться и брать все под контроль. — Все живы, и ладно. Туффи, ты как?

— Не могу ходить. Походу, она мне неплохо причиндалы контузила пинком своим, — покачал потрясенно головой мужичонка и тут же поморщился, когда девочка выдала новый испуганный визг.

— Арт?

— Жив! Дядька Жирдяй! Ты был крут!

— Я просто толстый и тяжелый, — фыркнул я, приподнимаясь и одновременно фиксируя в памяти факт, что мой Свод пополнился еще одной нехилой порцией разной инфы. — Мила! Жива?

— Жива! — спустившаяся девушка ворвалась в салон как грациозное торнадо, перешагнула через Туффи и обняла рыдающую девчушку, прикрыв ее телом так же, как мама-птица прикрывает крыльями и грудью птенцов.

Плач стал тише. Хотя ребенок все еще захлебывался слезами и соплями. А я осторожно поднял с металлического пола очень изящную вещицу, сначала показавшуюся мне гусеницей, а затем память подсказала куда более точное название для сего мерзкого насекомого — Сколопендра.

— Сколопендра, — машинально повторил я вслух и тут же схватился за уши — успокоившийся было ребенок заорал во всю силу своих крошечных легких, причем заорал с диким-диким ужасом, вцепившись в шею Милы.

— Вот это да, — выдохнул Арт.

— Не повторяйте это слово! — поспешно буркнул я. — Мужики! Да хватит жопы греть на металле! Подъем! Живо сгребайте все найденное в машину! Лечитесь водой и провизией! Живо! Живо! Живо! Нам здесь задерживаться не стоит! Мила! Хватай девчушку и вместе с ней на крышу! Я понимаю, что это жестоко, но мне нужны зоркие глаза! Вдруг прямо сейчас на нас лезет следующая порция ублюдков Люта? Ну!

Все загалдели, сконфуженно отводя от меня взоры, и развили лихорадочную, но несколько хаотичную деятельность.

Ну, хоть что-то.

Я же бережно убрал выточенную из красного драгоценного камня гусеницу в карман шорт. Вырезано не из цельного камня — фигурка подвижна. Будто бы из бусин состоит. Учитывая, что наглая притворщица была обнажена, я вижу лишь одно место, где она могла спрятать эту безделушку — в волосах. Они у нее густые, длинные. Там что угодно можно спрятать — вон, к примеру, Туффи прячет в карман тонкую длинную спицу из желтого металла. Я думаю, это золото. И думаю, что спица так же была в волосах… Сколопендры. Думаю, это ее прозвище или имя — ведь не зря же ребенок так хорошо знает это слово на слух и так его боится. Зашугали кроху, вонючие твари. Вон, до сих пор рыдает сдавленно, пока Мила несет ее к казарме.

— Дядя Жирдяй. Малышке плохо — тихо сказал Арт, когда я вышел из машины и посторонился, давая подростку затащить внутрь охапку тряпья и странных технологичных штук.

— Угу, — кивнул я и, вытянув руку к Туффи, рыкнул: — Золотую спицу сюда! Это тебе не личный трофей!

— Не подумал, — виновато улыбнулся тот, послушно отдавая добычу. — Она мне ее в позвоночник воткнула! Ну или мне так показалось — между лопаток ею ткнула, гадина ползучая!

— В зачет этого, — я потряс спицей, — возьмешь себе других трофеев. Если не найдешь, я чем-нибудь отдарюсь. А вещички этой твари надо хорошенько осмотреть.

— Спасибо, начальник!

— Дядя Жирдяй, — вновь начал вернувшийся Арт, — я говорю — плохо ей. Очень плохо. Перепугана.

— Угу. И что?

— Так может ее… того? Здесь же смерть не страшна, — мальчишка заторопился, начал глотать слова. — Ей же лучше будет! Кошмары сниться не будут! Забудет все страшное! Забудет эту женщину!

— Нет, — качнул я головой. — Арт, а если Сколопендра и Диллара рождаются рядом? Завтра обе появятся в Ковчеге, и Диля снова попадет в лапы этой скотины. Этого хочешь?

—