На дом опустилась звенящая тишина. Вокруг все замерло. И даже я. Кажется, можно было услышать, как в огороде стрекочут сверчки, не подозревающие, что им тоже следует замереть. Ведь у нас как-никак развернулась фонарно-тяпочная драма.

Ведьмак медленно выпрямился, упер руки в бока и выразительно повел широкими плечами.

– Если тебе от этого станет лучше, то мне он тоже едва не свалился на голову, – нарушила я безмолвие. – Не лучше?

– Какого демона… – делая паузы между словами, процедил он и рявкнул на одном дыхании: – У тебя такой бардак?!

– Эй, ведьмак! – охнула я, перестав говорить в рукав. – Ты владениями не ошибся? Пока твое чудовище ко мне не забралось, здесь было чисто и пахло вкусно, а не вот этим всем! Один насмердел, второй натоптал. Из нас троих я единственная, кто пострадал!

Очень медленно он повернул голову и бросил взгляд над плечом. Глаза почернели, из-под пальцев заструился темный дымок.

– Ты колдовать, что ли, в моем доме надумал? – вкрадчиво уточнила я.

Он тяжело перевел дыхание, действительно погасил заклятие, а потом одним махом, заставив меня отпрянуть к стене, за ноги вырвал Дюка из плена садовых инструментов. Грохот стоял такой, словно чулан разломали на дощечки. Впрочем, он и лежал в руинах.

– Теперь я знаю, почему у него не хватает зубов, – пробормотала я себе под нос, но на самом деле достаточно громко, чтобы этот изверг услышал. – Ты же не потащишь его за ноги?

– Ему наплевать.

– Никакого понятия о гуманности, – покачала я головой. – А еще он будет цепляться за заросли… Но действуй, как хочешь. Главное, уже вытащи своего питомца на улицу, а то у меня герань от его ароматов завянет.

– Да чтоб тебя!.. – проскрипел он, выпуская ноги Дюка. В смысле, как и при знакомстве с табуретопсом, сосед очень хотел произнести эту фразу, но почему-то получилось красочным матом. – Ты!

– Что? – немедленно приготовилась скандалить я.

Скажу больше, мне даже хотелось поругаться. От души поорать на нахального мужика – еще один отличный способ расслабиться. Даже лучше, чем понаблюдать, как этот самый мужик копается в огороде.

– Ты слишком болтливая!

Что именно ведьмак хотел сказать на самом деле, осталось загадкой. Вообще, он так умело использовал бранные слова, собирая из них восхитительные конструкции, что невольно возникало подозрение: не учат ли их простонародному наречию в темных академиях? Очевидно же, что у моего соседа твердые знания и богатый словарный запас на любой случай жизни. Даже на тот случай, когда по хребтине прилетает стеклянным фонарем во время спасения умертвия из кладовки светлой чародейки.

– Ну извините, – развела я руками. – Пока никто не жаловался.

– В общем, поговорить тебе просто не с кем, – буркнул он и дернул подбородком, указывая на Дюка: – Печать с него сними.

– Не получится, – покачала я головой. – Сама растает.

– Когда?

– Да скоро. Через пару-тройку дней. – Я задумалась, пытаясь вспомнить, какой силы заклятие наложила. Выходило, что достаточной. – Хотя, скорее всего, через пару седмиц.

– Две седмицы?! – Он поменялся в лице.

А мне-то казалось, что еще темнее этот темнейший сделаться просто не способен.

– Что ты возмущаешься, как будто его с концами упокоили? – охнула я. – У тебя две седмицы, чтобы спокойно заняться ремонтом и не думать о питомце. Только запри его где-нибудь, а то он очнется оголодавший и будет готов сожрать даже моего Йосика. Я тебе как специалист по…

Острый взгляд ведьмака как бы тонко намекнул, что девушка неосмотрительно сболтнула лишнее. Пришлось выворачиваться:

– Просто из опыта. Помочь перевалить его на спину?

– Сам справлюсь, – буркнул он, действительно кое-как закидывая Дюка на закорки.

Неповоротливым караваном они двинулись к выходу. Ноги умертвия волочились по полу.

– С дороги! – рявкнул сосед на Йосика, неосторожно застывшего в проходе.

Несчастная табуретка с грохотом отпрыгнула в сторону и убралась под кухонный стол. Ведьмак потащился к задней двери, чтобы добраться до дома через огород.

– Спокойной ночи, – пропела я ему в спину и с улыбкой щелчком пальцев захлопнула дверь. Правда, через секунду открыла обратно: дюковский дух истреблялся только беспрерывным проветриванием.

Глава 3

Сад камней в священном огороде

На следующее утро я вскочила ни свет ни заря, но не от жажды деятельности, а от холода: под тонким летним одеялом продрогла до костей. Предчувствие меня не подвело: погода портилась.

Круэл давно ждал от лета послабления и прохлады. Бургомистр и вовсе был готов заплатить деньги за стихийную магию, крайне губительную для природы и погодного равновесия. Представляю, как он обрадуется, что удалось сэкономить городской казне внушительную сумму, а себе – нервы. Всегда найдутся недовольные, штурмующие мэрию. Ведь одним побрызжет дождичком, а другим превратит засеянное поле в непроходимое болото.

Кутаясь в теплую шаль, я быстро спустилась на проветренный и даже успевший выстудиться первый этаж. Хотела поскорее прикрыть оставленную на ночь дверь, но замерла на пороге, залюбовавшись огородом.

На рассвете он выглядел не просто прекрасно, а по истине божественно! Грядки зеленели, ухоженные кусты шелестели листвой. Дремлющие одуванчики только и ждали, когда придет время раскрыть тугие бутоны навстречу готовому выкатиться из-за горизонта солнцу.

Превосходный вид не портил даже соседский дом. Потемневшие ставни, грязные окна, стены, местами прикрытые покрывалом изумрудного плюща, а местами незамысловато облезлые. Веревка с постиранным мужским исподним, натянутая между деревьев… И никакой шипастой стены посреди участка!

Отсутствие этого колючего препятствия доставляло такое эстетическое наслаждение, что даже развешанные мужские портки не противоречили моему чувству прекрасного.

– Чудесное утро, – вздохнула я полной грудью и тут же поежилась от порыва сквозняка. – Холодное только.

Хорошим оно, правда, оставалось недолго, часов до восьми. Только я собралась вкусно позавтракать хлебом с ветчиной, даже успела поднести сандвич к открытому рту, как на мясной ломоть упали хлопья серого пепла.

– Да что же тебе не спится-то? – проворчала я, с раздражением откладывая еду на тарелку.

В воздухе, постепенно приобретая форму листа, закружились сожженные лоскуты бумаги. Послание выткалось и посветлело. Появились строки, написанные крупным размашистым почерком пресветлого. Письмо упало на стол, прикрыв тарелку с ветчиной.

– В чем я на этот раз провинилась?

Отец всегда безошибочно угадывал, когда у меня случалось хорошее настроение, и обязательно его портил, но послание оказалось на удивление доброжелательным. Впрочем, пресветлый всегда лучился дружелюбием, когда подкладывал кому-нибудь свинью.

Оказалось, что в ковене начался традиционный отбор неофитов, и, по мнению отца, пришло время мне взять в ученики какое-нибудь юное дарование. «Превратить сорняк в благородное цветущее растение», – высокопарно писал он, по-видимому, решив, будто теперь дочь понимает исключительно