Пока Иллин и Минн отгоняли гиен, я побежала к Тревеггу, стоявшему над тушей. Веррна — помощница Рууко и Риссы — была рядом и жаловалась, что приходится тратить такое хорошее мясо на людей.

— Они этого не оценят, — проворчала она, наблюдая, как Рууко отложил в сторону огромный жирный кусок. Глаза на покрытой шрамами морде Веррны беспокойно метались. Она родилась не в стае Быстрой Реки, а присоединилась к ней уже трехлеткой. Взрослую самку редко принимают в новую стаю — она представляет чересчур большую угрозу для спутницы вожака. Веррна была необыкновенно сильной и стойкой — превосходная ищейка, которая никогда не уклонялась от драки или вызова. Она стала ценным пополнением в стае. Видимо, Рисса ничуть не сомневалась в собственной силе, раз уж позволила Веррне остаться. Никто не рассказывал нам, щенкам, откуда у Веррны эти шрамы, и никому недоставало смелости спросить. Веррна легко выходила из себя.

Тревегг рассмеялся.

— Не жадничай, ты не щенок. Я видел, как ты съела два больших куска печенки. И потом, осталось еще много грезлина.

Грезлином мы называем лучшую часть добычи — внутренности и брюшной жир, которого так хотелось Веррне.

— И все равно… тратить мясо на тупоголовых людей… — проворчала Веррна.

— Мы ничего не добьемся, если принесем им одни хрящи и кости, — сказал Тревегг. В его глазах зажегся лукавый огонек. — Но я готов побиться с тобой об заклад.

— О чем, старик? — спросила она, неохотно растягивая пасть в улыбке. Я лишь недавно узнала, что взрослые волки в нашей стае любили держать пари.

— Ставлю свою часть грезлина из следующей добычи, что когда мы шесть раз принесем людям хорошее мясо, они пригласят нас в свои жилища.

Веррна фыркнула.

— Не хочу лишать старого волка пищи, — сказала она. — Понадобится самое малое двадцать раз, прежде чем мы подойдем к человеческим кострам хотя бы на расстояние чиха.

— Спорим! — потребовал Тревегг, виляя хвостом. — О-о, я вкусно поем!

Я изумленно смотрела на них. Как можно спорить на нечто столь важное?

С усмешкой, при виде которой мне стало очень приятно, что я не добыча, Веррна схватила огромный кусок брюшины и потащила в заросли. Тревегг наблюдал за ней, и на мгновение смех на его морде сменился тревогой. Поймав мой взгляд, он ткнул меня носом в ребра, бросился к туше и принялся помогать Рууко и Риссе тащить оленя в чащу. Я двинулась следом, но не успела сделать и шага, как крики воронов предупредили о приближении людей.

Рууко резко тявкнул. Тревегг выпустил тушу, и мы вместе кинулись к груде мяса, предназначенной для людей. Мы сложили мясо на ярко освещенной прогалине, чтобы люди непременно на него наткнулись. Туша лежала на самом краю равнины, слева, на расстоянии тридцати волков. Мы хотели, чтобы люди увидели убитого оленя и поняли, что мы загнали дичь, которую и предлагаем им. А еще мы намеревались забрать с собой то, что осталось от туши. Рисса сказала: нет нужды проявлять чрезмерную щедрость.

Веррна и Уннан выскочили из леса и вместе с Риссой стали на страже над тушей. Рууко оставил их там и вместе с остальными спрятался в тени огромного валуна справа, на расстоянии двадцати волков от кучи мяса. Рисса сказала, что если люди увидят нас скопом, то слишком испугаются, чтобы принять подарок. Крутой склон и высокая трава вокруг позволяли стае наблюдать за людьми, оставаясь незамеченной, могли послужить защитой, если бы люди вздумали атаковать, и скрывали от слабых человеческих глаз. Иллин и Минн стерегли Аззуена и Марру, которые недвусмысленно выражали обиду, оттого что им не позволили пойти к людям. Рууко пристроился на самом краю скалы, готовый прийти на помощь, если понадобится. Стая ждала.

По равнине пронесся порыв ветра, и я почувствовала сильный запах можжевельника, волка и дыма. Я столько раз надеялась его учуять, что поначалу решила: мне мерещится. Я потрясла головой, чтобы отогнать запах, но он стал лишь крепче. Ошибиться было невозможно. Запах исходил откуда-то сзади. Не отрывая ног от земли, я обернулась как можно дальше.

— Каала, — зашипел Тревегг, — внимательнее. Ты не волчонок, чтобы отвлекаться на ветерок. Неужели мне придется сказать Рууко, что ты не готова пойти вместе со мной к людям?

Я с трудом удержала разочарованный рык. Я должна была следовать за этим запахом, но мы ведь условились отдать людям мясо. Ветер утих, и запах пропал. Я опустила уши, подчиняясь Тревеггу, и сказала:

— Прости.

Он уже собирался добавить еще что-то, когда звук человеческих шагов подсказал нам, что люди уже близко. Тревегг сердито взглянул на меня, и я поняла, что потом-то он отведет душу.

Люди, выйдя из зарослей, оказались на расстоянии каких-нибудь сорока волков от того места, где мы ждали, — почти прямо передо мной и Тревеггом. Тлитоо, верный слову, привел Брелана, Тали и еще нескольких. Он летел над головами и кричал, а потом приземлился прямо под ноги одному из них, рослому, крепкому молодому самцу. Тот споткнулся и рухнул на четвереньки, выронив две острые палки, которые нес. У остальных было по одной. Самец встал, яростно глядя на ворона. Рядом с Тлитоо опустился сородич и немедленно начал прихорашиваться.

На охоту вышли как молодые, так и взрослые — довольно опасные на вид. Я знала: если мы хотели исполнить свою задумку, нужно было постараться, чтобы нас приняли старшие, но я впервые испугалась людей — испугалась того, что мы собирались сделать. Я встретилась глазами с Тали и слегка расслабилась под ее теплым взглядом. Тем не менее я радовалась, что рядом со мной Тревегг.

Один за другим люди замечали нас. Негромкий разговор прервался. Кое-кто попятился, многие вскинули острые палки. Я увидела, как маленький мальчик, дрожа, поднял с земли камень. Брелан что-то шепнул ему. Мальчик опустил руку, бросил камень и улыбнулся. Мы с Тревеггом взяли по большому куску мяса, осторожно сделали несколько шагов навстречу людям и остановились.

Поджарый сильный самец шагнул к нам. Я впервые увидела его, когда мы несколько лун назад ходили к людям воровать еду. Вожака племени Тали звали Халин. Он не был самым крупным или сильным, но держался гордо. Судя по тому, как остальные на него смотрели, они уважали Халина. От вожака слегка пахло страхом и гневом, но в основном — решимостью. Я узнала этот запах. Он значил готовность защищать сородичей любой ценой. Так пахло от Рууко и Риссы, когда стае что-то угрожало или когда мы собирались охотиться на опасную дичь. Некоторые волки говорят, что люди понятия не имеют о семье, что они себялюбивы и не заботятся друг о друге. Когда я увидела, как человечий вожак шагнул вперед, несмотря на страх, я поняла, что они не правы.

Запах страха усилился, когда Халин двинулся к нам, но я заметила его быстрый внимательный взгляд на мясо, которое мы несли. Зима еще не закончилась, и от голода люди похудели. Шкуры животных, которыми они прикрывались от холода, свободно висели на телах, а некоторые и вовсе походили на волков из стаи Мышеедов, которые едва пережили зиму. Казалось, Халин пытался решить, бежать ли им, драться или посмотреть, что будет дальше. Всем волчьим вожакам приходится бороться со страхом, если они намерены накормить свою стаю, поэтому волки должны находить середину между боязнью опасности и необходимостью поесть. Я как зачарованная наблюдала за человеческим вожаком, который сомневался, подпускать ли нас к своим сородичам, и в то же время хотел взять мясо, которое мы несли. Люди так походили на волков, что у меня шерсть на морде встала дыбом.