Имени цыгана никто не знал: все, включая сожительницу, называли его Антрацит. Разговаривал он мало и неохотно; выпив – не шумел, часто пропадал из дома. Между делом он умудрился сделать Файке ребенка. На родившуюся девочку мать не обращала никакого внимания, и воспитывал ее лично Володька под руководством всего женского населения коммуналки. Через месяц он уже отлично разбирался в пеленках и распашонках, доставал в порту контрабандное детское питание и усвоил, что лучше всего Белка засыпает под воровскую песню «Гоп со смыком». Вопила она по ночам так, что во всей квартире не просыпался один Антрацит. От соседей стучали в стену, Файка, матерясь, накрывала голову подушкой:

«Да чтоб ты сдохла, холера… Вовка! Вставай, засранец!»

Он поднимался, шатаясь, переходил комнату и брал Белку на руки.

«Ша, мамаша, не трендите. Щас исправим».

Из редких бесед с цыганом Володька выяснил, что в Парубанках у того имеется жена и шестеро детей. Уезжая туда, Антрацит часто прихватывал с собой подросшую Белку. Володьке это не нравилось. Иногда он расспрашивал сестренку:

«Не обижают тебя там? Отец не бьет? Тетя Хада добрая?»

Белка улыбалась щербатым ртом:

«Доблая… Холошо там!»

В конце концов Володька сдался и лишь предупредил Антрацита:

«Тронет ее там кто – убью».

Тот мрачно ворохнул глазами из-под мохнатых бровей:

«Не беспокойся».

Когда Володька схлопотал свой первый срок, сестренке было три года. Потом были Москва, Бадахшан, вторая отсидка… Он вернулся в Одессу лишь спустя восемь лет и обнаружил, что из Белки выросла настоящая цыганка. Антрацита к тому времени тоже за что-то посадили, и Белка жила с матерью. С раннего утра она, как на работу, отправлялась на Привоз с потрепанной колодой карт в руках, и несколько раз Володьке приходилось забирать ее из детприемника. Спорить с ней на этот счет было бесполезно: «Отстань, замучил! Я же не краду, только гадаю!» Король не вмешивался, но однажды ночью ему позвонили из привокзального отделения милиции:

«Слушай, Король, такое дело… Кажись, у нас тут твоя сидит».

«С картами опять шлялась?» – сонно спросил он.

«Какое там! Травка!»

Дело оказалось и впрямь нешуточное: Белка попалась на вокзале с полной авоськой анаши. Король, конечно, вытащил сестренку: помогли связи, деньги и то, что Белке еще не было четырнадцати лет. Она сама была сильно напугана и, оказавшись дома, дала Володьке «честное-благородное» слово больше никогда не связываться с «травкой». Король поинтересовался, у кого Белка брала товар. Сначала сестренка упиралась, но потом, убедившись в профессиональности его интереса, свела Короля с Графом. Начало многолетнему совместному бизнесу было положено.

В пятнадцать лет Белка, к огромному неудовольствию Короля, оказалась замужем. Освободившийся после отсидки Антрацит первым делом откопал для дочери жениха. Свадьбу сыграли в рекордные сроки, и Белка уехала жить под Тирасполь. Король навел справки: муж сестренки оказался мелким жуликом и занимался перепродажей угнанных машин. Ничего удивительного не было в том, что через полгода парня зарезали на базаре. После этого Белка примчалась в Одессу с криком и слезами, вызванными, однако, вовсе не смертью мужа.

«Они, его родня, хотят, чтобы я с ними жить осталась! Хотят, чтобы на всю жизнь! А зачем они мне нужны, боже мой? У нас же даже детей не было! Вовка, я там не остану-усь…»

«Ша. Не хочешь – не останешься».

Цыгане, впрочем, не отступились так просто. Однажды Короля разбудили гортанные крики под окнами. Белка, глянув в форточку, с писком залезла в шкаф и прикрыла за собой дверцы. Сообразив, в чем дело, Король быстро оделся и растолкал храпящего на полу Таракана.

У подъезда, азартно переругиваясь со сбежавшимися соседями, стояли человек шесть цыган. При виде Короля они притихли, а массивная фигура Таракана, на ходу натягивающего тельняшку, заставила их умолкнуть окончательно. Ленька протяжно зевнул, оглядел цыган и потопал к одноногому столику под каштанами, где вечерами собирались любители домино. Цыгане следили за ним настороженными взглядами. Ленька, как морковку, выдернул столик из земли и, держа его за ножку наперевес, вернулся к подъезду:

«Король, им чего?»

«Ромалэ, вам чего?»

Ответа почему-то не последовало. Спрашивать повторно было уже некого: цыган как ветром сдуло. Таракан пожал плечами, хозяйственно воткнул столик на место и отправился досыпать.

Все же Король решил, что сестренке будет лучше уехать из города, и на следующий же день отправил ее в Москву. Теперь к Белкиным услугам был Киевский вокзал, барахолки и обширная Комсомольская площадь. Ее бесчисленная родня съезжалась отовсюду: не было случая, чтобы Король, приехав в Спиридоньевский переулок, не застал там цыганскую ватагу. Однажды Белка смущенно представила ему худенькую большеглазую девочку:

«Это Симка, моя сестра. У нее мать посадили. Можно, поживет?»

Потом появились еще одна сестра, пара племянников. Король не возражал. Вскоре он сам привез Белке на воспитание трехмесячную дочь, совершенно не зная, что с ней делать. Она отреагировала спокойно: «Пусть будет».

К двадцати годам Белка снова собралась замуж. На взгляд ее родни, партия была блестящей: Славка Рогожин был «из артистов» и работал в дорогом московском ресторане, откуда его, впрочем, вот-вот грозились выкинуть из-за систематических пьянок. Король никак не мог понять, где сестренка умудрилась познакомиться с новым мужем: ни родственников, ни знакомых среди артистов у Белки не было. Сама она упорно отказывалась от бесед на эту тему и сказала лишь, что встретилась со Славкой в доме Розы Метелиной. Когда Король спросил об этом у Розы, та расхохоталась:

«Э, милый, у твоей сестры ума палата! Правду говорит, у нас они спихнулись. Славка в тот день пьяный был в сосиску, если бы не Белка – и домой бы не дошел, пропащая душа! Она его от нас увела, до дома дотащила и жить с ним осталась. Самое главное, когда замуж хочешь, – вовремя подсунуться! А он тоже не дурак, ему в дом хозяйку надо, жена-то еще когда сбежала…»

Королю все это не понравилось, но мешать сестре он не стал, и Белка торжественно перебралась со своими сковородками, подушками и выводком малолетних родственников к супругу.

…– Кто тебе морду побил? – потянувшись, спросила Белка.

– В поезде с полки упал, – отшутился Владимир. Белка скорчила недоверчивую гримасу, но дальше выпытывать не стала. Ходики показывали два. Дети сопели под одеялами; из угла, где спал Антрацит, доносился густой храп. Маркела дремала сидя, так и не вынув изо рта потухшую сигарету. За окном прополз последний троллейбус, пробежала по потолку голубая полоса света.

– Что у вас опять со Славкой?

– Как всегда, – не сразу отозвалась сестра. – Неделю домой не приходил, я чуть с ума не сошла. Спасибо, цыгане позвонили, все рассказали – и где, и с кем…