джемпере с глубоким вырезом. Примерно с полдюжины лиц повернулись в мою сторону: учителя, оставшиеся после уроков на занятие группы, сидели свободным полукругом вокруг его стола. На лицах было написано нетерпение: когда же эта никому не известная училка из младшей школы уйдет или займет свободное место? Им было все равно хотелось вернуться к прерванному занятию.

Пожав плечами, я кивнула, застигнутая врасплох. Не поднимая глаз и чувствуя, что краснею, я поспешно прошла в класс и села в последнем ряду. В основном на занятие пришли учителя старшей школы.

Одной из немногих, кого я знала, была Оливия Фрай. Она сидела изящно скрестив длинные ноги, красивые волосы ниспадали на плечи.

Ральф продолжил чтение. Он читал одно из своих стихотворений о любви и времени. Я была очарована его голосом – мягким, глубоким и драматичным. Он не столько читал, сколько произносил нараспев, словно театральный актер. От этого голоса внутри у меня что-то завязалось узлом.

Когда Ральф закончил чтение, наступила минутная тишина, а он все это время смотрел на меня. Откровенно и открыто. Будто уже знал, что нас ждет впереди. А от меня хотел, чтобы я перестала тормозить.

Выходя за мной из класса, он спросил:

– А вы сочиняете?

Я покачала головой, смущенная его вниманием. Он был настолько красив, что я оробела перед ним. Да еще этот вопрос… А вдруг я разочаровала его, признавшись, что не занимаюсь сочинительством? К примеру, Оливия писала рассказы для детей: я слышала, как в учительской она обсуждала их с Элейн Эббот и просила разрешения прочитать в классе.

Но нет, он не выглядел разочарованным. Просто улыбался, глядя мне прямо в глаза, и я вдруг поймала себя на том, что глупо улыбаюсь в ответ.

– Ральф, как насчет пива? – окликнул его бородатый преподаватель естественных наук. В «Полумесяце»? Отлично. Я догоню.

Стайка учителей, весело переговариваясь, удалялась по коридору. Я отвернулась. Мне хотелось, чтобы он еще поговорил со мной, а в компаниях я чувствовала себя неуютно.

– Что ж, спасибо, что пришли, – сказал Ральф.

Я кивнула, удивляясь, почему он все еще здесь и все еще улыбается. И по-прежнему не сводит с меня взгляда. Мой желудок сжался, и, боясь последствий нашего разговора, боясь его, я повернулась и пошла прочь.

Резкая. В моей аттестации по итогам года Джон Бикерс написал, что некоторые так отзываются обо мне. Я так и не поняла, кто именно. Хилари Прайор? Такая дружелюбная внешне, она была той еще сплетницей. Или кто-то из родителей?

Джон сидел за столом в своем кабинете и оценивающе смотрел на меня. Я знала этот взгляд – доводилось видеть раньше. По мнению Джона, он усиливал имидж доброго директора младшей школы.

– Мы все разные, Лора, – сказал он. – Ничего плохого в этом нет. Но, знаете ли, там, где это возможно, лучше все-таки находить точки соприкосновения. Это значительно облегчает жизнь.

Ральф поспешно догнал меня и пошел рядом, протягивая мне руку.

– Ральф Уилсон, – представился он. – Английская литература. Старшая школа.

Его рука была теплой и мягкой. Я еще подумала: рука поэта.

Младшая школа, вторые классы. – Чуть помедлив, я усмехнулась и добавила: – Лора. Лора Диксон.

– Ну что же, Лора Диксон, давайте-ка пойдем выпьем. Вы бывали в «Полумесяце»? Тут прямо за углом. И там сейчас много наших, из школы. Идемте, вы же хотите! Просто не желаете это признать!

На его лице появилось разочарование, когда я, запаниковав, пробормотала «нет, спасибо». Быстрым шагом, ссутулив плечи, я направилась по коридору к выходу и дальше к парковке младшей школы.

«Да что со мной такое? – ругала я себя. – Немного выпить в хорошей компании мне совсем не повредило бы. А он просто ошеломляющий».

Остаток недели я почти ни о чем другом не думала – без конца прокручивала в голове наш короткий разговор, вспоминала, словно влюбленная школьница, его стихи, голос, улыбку.

Потом он рассказал, что в тот раз подумал, будто все испортил, упустил свой единственный шанс познакомиться со мной поближе.

А еще рассказал о том, как у него поднялось настроение, когда во вторник вечером я снова пришла на собрание группы. И в следующий вторник опять.

Разумеется, я пришла. Да я дни считала до вторника! И когда наконец этот вожделенный вторник наступал, отсчитывала часы до конца уроков, затем спешила в старшую школу, взволнованная, полная предвкушения входила в класс и первым делом искала взглядом его. И с каждым разом все больше убеждалась, что он не сводит взгляда с моего лица.

Его улыбка… она совершенно очаровывала.

Когда остальные уходили домой или в бар, Ральф перекидывался со мной парой слов в опустевшем коридоре. Мы тянули минуты, неторопливо шли мимо пустых классов к выходу и наслаждались флиртом, ожиданием того, что только зарождалось.

Не сговариваясь, мы приняли на себя незамысловатые роли. Он был поклонником, потенциальным соблазнителем. А я делала вид, что сопротивляюсь.

В нем чувствовался молодой задор.

– Так совсем же по чуть-чуть, – говорил он. Если хотите, мы еще можем присоединиться к компании. Или нет. Очевидно, лучше этого не делать! Жить вообще опасно, Лора!

Во мне закипала страсть. Мне доставляло удовольствие, что меня преследуют с такой решимостью. Но и с трепетностью одновременно. С самого начала я поняла, что, если влюблюсь в Ральфа, буду падать долго и мучительно. И снова потеряю себя.

Прошло два года с тех пор, как Мэтью собрал вещи и оставил меня в отчаянии, с разбитым сердцем. Со временем я привыкла к своему одиночеству. Научилась закрываться от других людей, защищать и беречь свою душу. Мне не хотелось, чтобы мой мир снова разлетелся вдребезги.

Но Ральф не сдавался. Он очаровывал меня. Убеждал.

Теперь-то я понимаю, что он лгал мне.

Глава 11

В понедельник я надела самое нарядное платье и подобрала к нему туфли на низком каблуке. В зеркале мое лицо выглядело бледным и осунувшимся. Я подвела глаза, нанесла на щеки немного румян и чуть подкрасила губы.

Разукрашенная леди.

Потренировалась перед зеркалом, придумывая, как буду отвечать, если меня спросят, что со мной.

– Немного простудилась и чувствовала себя ужасно. Почти все выходные не вставала с постели.

Из зеркала на меня смотрели безжизненные тусклые глаза.

Учительская потрескивала от приглушенного гула. Сплетня подобна электрическому разряду.

Я взяла из шкафчика тетрадки и пошла к столу, но меня перехватила Хилари Прайор.

– Слышала уже? – шепотом поинтересовалась она. – О Ральфе Уилсоне. Говорят, возможно, самоубийство.

Я вздрогнула:

– Кто говорит?

– Полиция. – На ее лице появилось раздражение. – Ты