общество сквозь призму существующей государственной структуры, что обычно с успехом играли роль чиновников и министров. Они неплохо чувствовали чаяния народных масс, часто бывали популярны, но нередко относились к этим массам, как скульптор к бесформенной глыбе камня. Никогда человеческая личность не стояла для китайских философов на первом месте: либо ее заслоняли законы и обычаи социума, либо философ вырывался из этих оков на космические просторы мысли и обнаруживал там, что человек есть лишь мелкая песчинка мироздания, управляемая великим мировым законом – Дао, общим для гор и деревьев, рек и царств. Установить личное общение с “мировым законом” – такая мысль казалась в Китае (как и в Элладе) нелепицей.

А вот в Индии к этой идее относились с большим сочувствием. Здешний социум был еще неустроен, государственная система не казалась единственно возможной посредницей между человеческой личностью и стихиями внешнего мира. В итоге расцвет религиозно-философской мысли в Индии намного опередил развитие здешней государственности. Не князья и министры, а философы и вероучители были в VII-VI веках властителями дум социума, только они давали народным массам ответы на основные вопросы человеческого бытия. Не случайно каждый известный властитель этой поры считал своим долгом покровительство “святым мужам” – архатам, нередко следовал их советам в своей политике и никогда не подвергал философов репрессиям. Так ведет себя и первый незаурядный царь Магадхи – Бимбисара - по отношению к новым проповедникам, объявившимся здесь в конце VI века.

Сиддхарта Гаутама Будда, по одной из хронологий, в 500 году уже довольно стар; около тридцати лет проповедует он свой “восьмеричный путь” человека – к прекращению страдания через обуздание страстей. Множество учеников следует его заветам, не смущаясь тем, что учитель отрицает существование Бога-Творца и бессмертной человеческой души…

Напротив, младший современник и соперник будды - Вардхамана Махавира (Великий муж) учит, что все природные тела одушевлены, а боги существуют, но не влияют на судьбы Вселенной. Для спасения человеческой души надо не вредить другим душам, не убивать даже насекомых и предельно ограничить потребности своего тела… Недавний же товарищ Махавиры Гошала – основал секту адживаков, исповедующую полный атеизм и одновременно полную предопределенность всех событий, в природных явлениях и даже в человеческих судьбах.

Так велико разнообразие философских учений в Индийской ойкумене, которая в 500 году до н.э. заметно опережает в этом отношении Элладу и Китайский мир. Позднее этот разрыв сократится: в условиях быстрой политической эволюции индийских княжеств и царств большинство философских систем превратится в соперничающие государственные религии. Но пока царь Бимбисара привечает в своей столице всех проповедников, и они не особенно враждуют между собой. Правда, царь стар, а наследник жаждет поскорее занять отчий трон: он мечтает создать в Индии империю, подобную персидской. Скоро принц Аджаташатру свергнет отца, нападет на соседние царства и расширит пределы Магадхи на все среднее течение Ганга; в этих войнах исчезнет племя шакья, породившее Будду… Только доблестные личчахви отстоят свою независимость от южных владык и еще проявят себя в эпоху Александра Македонского.

Так живут наиболее “цивилизованные” центры земных ойкумен в начале V века до новой эры; так накапливается материал для первых крупных памятников исторической мысли человечества – их создание уже не за горами. А рядом с лидерами набираются политического и культурного опыта новые народы, которых историки этой поры еще не принимают всерьез, считают непонятными дикарями. Таковы македонцы в горах, нависших с севера над Элладой; они уже создали мощные племенные объединения, их вожди носят царский титул и стараются заимствовать достижения утонченных южных соседей, но в политическую жизнь Эллады они еще не вмешиваются. Таковы разноязычные, но равно воинственные и гордые обитатели южнокитайских царств Чу, У и Юэ, борющиеся за первенство в своей ойкумене.

Таковы же отважные жители княжества Бо в верховьях Хуанхэ – потомки местных варваров и беглецов из кипящего котла Поднебесной. Эти казаки-пограничники вступили в тесный контакт с северо-западным княжеством Цинь; новое этническое единство, складывающееся на основе такого союза, приведет позднее к объединению всей Дальневосточной ойкумены в единую империю.

Не уступают этим новым людям и личчахви на севере Индии, и храбрые саки в степях Средней Азии, укротившие Кира, и причерноморские скифы, отразившие натиск Дария. Ближайшие родичи персов – саки и скифы в VII веке до н.э. наводили страх на все ближневосточные царства. Но затем они ушли на север, в родные степи; они сохранили верность племенным богам – дэвам, не признав персидскую империю с ее новой государственной религией.

Не признают они и всемирных претензий Александра Македонского: его армии будут остановлены на пороге Великой Степи, а позднее соседи саков, парфяне, отвоюют Иран у наследников Александра. Скифские вожди уже становятся гегемонами эллинских городов-колоний в Северном Причерноморье; скоро они прославятся как покровители греческих ювелиров и художников, и под греческим влиянием расцветет самобытное скифское искусство. На востоке Степи другие кочевные племена – ди, как их зовут китайцы - оказались под влиянием сразу двух древних культур: Китая и Ирана. Здесь формируется знаменитый “сибирский звериный стиль” в прикладном искусстве, образцы которого через много веков украсят крупнейшие музеи мира.

Такова ближняя периферия основных ойкумен Земли; на дальнем плане заметны лишь смутные тени будущих великих народов, которые со временем потрясут своими деяниями круг земных цивилизаций. Где-то в степях и горах Забайкалья формируется народ хуннов, чьи деяния отзовутся на берегах Хуанхэ и Урала, в Иране и Индии, в Италии и Британии. В Центральной Европе уже заявили о себе кельты – создатели первой “варварской” цивилизации на западе Евразии, чье имя будет приводить в трепет наследников Александра Македонского и римских консулов. Их потомки заселят Иберию и Британию, Балканы и Малую Азию, оставят свой след в названиях чешской Богемии и немецкой Баварии, испанской Галисии и украинской Галиции, французской Галлии и турецкой Галаты, гористого Уэльса и зеленой Ирландии… И не только в названиях – кельты впервые создадут то культурное единство всей “варварской” Европы, на которое лишь позднее наложатся “импортные” достижения римской, а точнее – средиземноморской цивилизации. Сходную роль сыграют хунны на востоке Великой Степи - рядом с просвещенным и агрессивным Китаем. Однако все это случится еще не скоро. Современники Геродота и Конфуция не успеют заметить медленное течение исторических процессов, которые будут поняты историками лишь двадцать пять веков спустя.

3. От великих правителей – к великим державам

(250 год до н. э.)

Вот уже семьдесят лет, как вернулся к богам Александр Македонский. Сменилось два поколения его наследников; много