Глядя на него, врач только жалостливо покачал головой и сообщил Нилу Вахтанговичу, что они забирают его сына в Институт Склифосовского, где умеют справляться с такими травмами. И единственное, о чем он еще просит рассказать ему подробно – так это, где же Аполлинарий получил такие повреждения, и не нужно ли срочно обращаться в полицию искать злоумышленников.

Нил Вахтангович, глядя на мучения сына, только скрипел зубами, делал зверское лицо, но ничего конкретного так вымолвить и не смог. Все, увиденное им в квартире, наводило на мысль, что здесь несколько суток гудел какой-то жуткий притон, который в конце концов закончился страшной дракой и членовредительством, в результате чего его сын лежит весь переломанный. Но как тогда объяснить его утренний звонок – ведь Аполлинарий только вчера прилетел и был совершенно в нормальном состоянии! Что же произошло?

В ответ на вопросительный взгляд доктора Нил Вахтангович только неуверенно покачал головой с видом человека, который ничего не знает. Доктор пожал плечами и, не задавая больше никаких вопросов, принялся вместе с помощником закреплять Аполлинария на медицинских носилках, которые водитель «Скорой» по звонку принес им наверх. И вскоре они уже выносили Аполлинария из лифта на первом этаже и грузили в машину, после чего «Скорая», включив сирену, резко рванула вперед, унося незадачливого брошенного мужа навстречу длительному лечению и не менее длительному восстановлению. Вместе с Аполлинарием в Институт Склифосовского в машине ехал и его отец Нил Вахтангович, обуреваемый тяжкими мыслями, но втайне радовавшийся, что все закончилась для его сына хорошо, и что бы было, если бы он – Нил Вахтангович – вовремя не подоспел на помощь?

По пути он позвонил Романне Витольдовне, которая, услышав в трубку такие известия, чуть не грохнулась в обморок и, немедленно бросив все дела и достав из тайника внушительную пачку денег, вызвала такси и рванула по направлению к Проспекту Мира, на котором и располагался Институт Склифосовского (заезд со стороны Грохольского переулка). А о Вере так никто и не вспомнил.

И мы пожелаем и Романне Витольдовне, и Нилу Вахтанговичу быстрого выздоровления их сына, а сами двинемся дальше – события неумолимо влекут нас в Северную столицу.

…Вера включила воду и немного умылась, чтобы чуть-чуть привести в порядок истрепанные чувства. Но только она вытерлась толстым пушистым полотенцем и собралась выйти из ванной, как телефон (о котором она совсем забыла) завибрировал в кармане и издал нудный протяжный особого тона гудок, который мог означать только одно: это Аполлинарий.

Вера машинально и совершенно не думая о последствиях (сказалась многолетняя привычка отвечать на всё, что звонит), выдернула трубку из кармана и ткнула пальцем в зеленый значок на экране:

– Алло! – и обмерла от страха, понимая, что непреднамеренно нарушила свою же клятву как минимум месяц не отвечать на звонки мужа. Но отступать уже некуда, и по закону жанра сейчас должен был раздаться голос Аполлинария – то ли полный злобы, то ли полный мольбы. Другого не дано – ведь именно только так и могут реагировать брошенные мужья, и редко у кого из них хватает силы принять новые условия игры и хотя бы попытаться для начала выслушать свою бывшую вторую половину.

– Алло! – напряженный, звенящий, как струна, голос Веры выдавал ее решимость сражаться за свою свободу до конца и, коль уж представилась такая возможность, выговорить Аполлинарию все, что она о нем думает. – Алло! Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет! – и Вера сбросила вызов. И, не снижая накала страстей, надавила кнопку выключения телефона и чуть было не грохнула им о стену – чтоб более никогда не вызвал у нее таких припадков сердцебиения!

Но Вера, конечно, была девушкой мягкой и довольно легло удержалась от желания разбить очередной электронный гаджет, а только сунула его обратно в карман халата. Поправила волосы, десять раз глубоко вздохнула, выравнивая дыхание, и вынырнула из ванной – ей нужно во что бы то ни стало сохранять сейчас легкое, радостное и даже немного возвышенно-возбужденное выражение лица, чтобы Степан не догадался о той буре в стакане воды, которая только что разыгралась в ванной.

Степан сидел на кухне на втором этаже – больше напоминающей выездной филиал какого-нибудь не слишком большого бара: основным элементом кухни была барная стойка, забитая всевозможными бутылками, гигантский южнокорейский трехстворчатый холодильник и промышленного вида кофемашина устрашающих размеров. Увидев ее, Вера решила, что с ее помощью можно одним махом напоить целый выводок племенных жеребцов совместно с эскорт-ротой красавиц.

Степан внимательно читал «Ведомости», одной рукой переворачивая страницы, а другой время от времени поднося ко рту очередную чашку кофе. Его взгляд был сосредоточен, брови хмурились, и сам он выглядел немного расстроенным. Однако, заслышав шаги Веры, он отложил газету, просветлел и встретил ее с широкой улыбкой, вставая с высокого барного стула и предлагая Вере место за нормальным обеденными столом, который на кухне тоже присутствовал.

Степан, быстро осознав, что неплохо бы Вере, наконец, немного перекусить, буквально вывернул холодильник наизнанку, завалив стол какими-то немыслимыми деликатесами, красочными баночками, пакетиками и бутылочками. Потом взялся самолично готовить ей кофе, пока Вера мазала хлеб маслом, резала сыр и ветчину, которая выглядела настолько свежей и аппетитной, что, казалось, бегала еще полчаса назад.

– Ну, как дела? Педерсон шуршит? – Степан засмеялся во весь голос, чем привел Веру в некоторое смущение, но она быстро приняла его игривый тон и ответила соответственно:

– Еще как – только дым идет! И особенно его напарница, которая полкомнаты завалила трусами! Так что, пока с ними разбирались, забыли, зачем они вообще нужны! – В ответ ну шутку Веры Степан еще более развеселился и принялся ожесточенно шуровать подносом, выставляя на него свежесваренный кофе для нее и для себя.

– Знаешь, Степушка, – Вера решили немного отойти от «Бобрика» и стать, наконец, более благосклонной и мягкой к своему потенциальному очередному жениху-миллионеру, – выбор гардероба – занятие ответственное. И отнимает много сил! А я, насколько ты можешь видеть, почти совсем неодетая! Как же мы с тобой поедем к твоим родителям – прямо вот так? – И Вера провела рукой по халату сверху вниз, показывая, что так, может, и ничего, но для званых мероприятий совсем не годится.

– А что, Педерсон ничего не привез? Вроде, он столько коробок с собой притащил? – Степан немного отвлекся от кофе и вопросительно уставился на Веру. – На него это не похоже, я же ясно велел ему брать все, что у них есть!

– Да нет, милый, ты неправильно понял – или я не так сказала. Шмотья у него как раз полно, но ведь покупать все, что нужно, прямо сразу – это жутко дорого! А у меня, – тут Вера игриво хихикнула, – не так много денег, как у тебя! И я боюсь, что даже за трусы расплатиться – и то не хватит! Вот подождал бы ты немного, пока я стану настоящей звездой, тогда бы и не было проблем с содержанием такой женщины! – теперь Вера откровенно хохотала, а вместе с ней и Степан, который просто давился смехом, глядя на Веру и понимая, насколько красиво она прикалывается сама над собой.