Он подошел к мраморной каминной стойке, как ни в чем не бывало вытащил из серебряной сигарницы сигару, раскурил ее, сделал несколько глубоких затяжек, а затем вышел из комнаты.

К счастью, больше никто не обратил внимания на происшедшее. Когда Майя посмотрела в мою сторону, я хотел притвориться, что тоже ничего не заметил, но она и сама сделала вид, будто ничего не произошло. Она даже потрясла в воздухе пластиковым ключом и показала мне язык: дескать, вот тебе, завидуй!.. Господи ты Боже, да я мог только порадоваться за нее!

Заиграла музыка. Мама успела распорядиться, чтобы под украшенной елкой поставили кресло. На него она помогла взобраться маленькой Зизи. Девочка покачивала белокурой головкой и, придерживая пальчиками края кружевного платьица, притопывала в такт музыке то одной, то другой ножкой, потом глубоко вздохнула и старательно запела старинную новогоднюю песенку про елочку. Взрослые хотели, чтобы дети составили вокруг елки живописный хоровод, но они уже были довольно большие для таких чинных развлечений и предпочли просто беситься, норовя содрать с деда Мороза бороду, а Снегурочку ухватить за косу. Они знали, что в новогоднюю ночь их не станут наказывать и не ушлют спать, пока они сами не свалятся от усталости и не угомонятся. Пришлось нам, взрослым, самим водить хоровод. Папа уже вернулся и как ни в чем не бывало пристроился между Альгой и Майей. Он всегда отличался упорством и в такие моменты на его лице даже появлялось туповатое животное выражение, самец да и только… Странно, неужели я все-таки разозлился на него?

Потом Мама предложила:

— А теперь давайте танцевать парами!.. И вы, дети, тоже потанцуйте, как взрослые, ведь вы уже большие. Приглашайте кого хотите, — с энтузиазмом прибавила она.

Я увидел, что маленькая Зизи, все еще стоявшая на кресле, смотрит на меня широко открытыми глазами. И сразу припомнился рассказ дяди Володи о том, как дети «поделили» нас между собой. Я подошел к девочке и, церемонно поклонившись, пригласил ее на танец. Она серьезно посмотрела на меня и положила руки мне на плечи. Я взял ее за талию, снял со кресла, поставил на пол и осторожно повел в танце. В глазах малышки читался восторг. Должно быть, на нее произвело огромное впечатление, что ее старший брат заявил о желании «взять» себе взрослую Альгу. Конечно, она хотела ему подражать: вот и выбрала меня.

— Прекрасно, прекрасно! — воскликнула Мама, умиляясь. — Это так красиво!

Она хотела было ангажировать моего Александра, но тот уже решительно подходил к Снегурочке. Он взял ее за руку и вывел на середину комнаты. Майя посмотрела на меня и засмеялась. Чтобы казаться повыше, Александр приподнялся на цыпочки, и они принялись танцевать. Подумать только, куда делась его застенчивость!

Наш пример оказался заразительным. Дети принялись наперебой приглашать взрослых. Пары складывались забавно. Ваня, сын о. Алексея, пригласил на танец богемную половину профессора Белокурова, которая только что раскурила вставленную в новый мундштук длинную дамскую сигарету. Так и танцевала с сигаретой, к видимому неудовольствию о. Алексея, который даже отвернулся, чтобы не лицезреть эту картину. Сынок банкира Яша вальсировал с легкомысленной попадьей, а девочка Дора уцепилась тонкими ручонками за лацканы маршальского кителя. Маленький силач Алеша Головин пригласил мою Наташу. Особенно примечательный выбор сделал Петенька, сын доктора. Он бойко ангажировал «медсестру».

— Молодцы! — Хлопала в ладоши Мама. — Вот молодцы!.. А что же ты, Косточка, почему не танцуешь? — обратилась она к сыну, который как раз собирался подойти к Альге. — Пригласи кого-нибудь.

Косточка сразу остановился.

— Потанцуем? — сама протянула ему руку улыбающаяся Альга.

— Давай, ты же умеешь! Тебя учили, — подбодрила сына Мама.

— Нет, не хочу, — покачал головой Косточка.

— Почему? — продолжала улыбаться Альга.

— Почему, Косточка? — спросила Мама.

— Когда я захочу, тогда и буду с ней танцевать.

— Ну вот, — рассмеялась Альга, — а если тогда я не захочу?

— Все равно пойдешь, Альга, — сказал Косточка. — Пойдешь!

— А вот и не пойду.

— Будешь моей и пойдешь! — насупился Косточка.

— Ну как скажете, мой повелитель, — с наигранной серьезностью кивнула Альга.

— Что за странные фантазии, мой милый? — удивилась Мама.

— Ого! — послышался смех Папы.

— Будет моей, — топнул ногой Косточка. — И я буду всем командовать, вот увидите!

— Ого! Ого! — продолжал смеяться Папа.

— А что же ты будешь со мной делать, мальчик? — полюбопытствовала Альга. — Чем мы с тобой будем заниматься?

— Совсем не тем, чем ты думаешь, — поморщился Косточка и плюхнулся в кресло.

Альга только руками развела.

— Эх ты, горе-кавалер! — сказал сыну Папа. — Позвольте тогда мне, Ольга, пригласить вас на танец…

Я слышал всю эту небольшую перепалку, так как мы с Зизи вальсировали поблизости. Девочка слишком волновалась, стараясь танцевать «как взрослая», и поэтому мы все время сбивались с ноги. Неожиданная мысль поразила меня: кто знает, может быть, Папа очень даже страдал из-за Альги! Почему бы и нет?

Девушка исподлобья взглянула на Папу, но от танца не отказалась. Тем более что Папа был предельно корректен, и глаза его теперь выражали не наглую туповатость, а совершенно натуральное смирение и покорность. Вот так и кончаются эти истории, пронеслось у меня в голове. Сколько веревочке не виться… Мне показалась, что по лицу Мамы пробежала тень задумчивости, но уже в следующий момент она решительно подхватила деда Мороза и весело завальсировала вместе с ним. Косточка не обнаруживал никаких эмоций. Он спокойно вытащил из ножен подаренный нож и стал чертить им в воздухе различные фигуры.

— Он такой! Он всегда хочет делать все по-своему, — вдруг сказала маленькая Зизи, восхищенно кивнув в сторону брата.

Ее глаза засияли еще ярче.

— Что ж, пожалуй, это даже хорошо… — проговорил я.

Спустя некоторое время детям наскучило наше старомодное веселье. Косточка подал знак сыну священника Ване и моему Александру, и они отправились с ним в мансарду, в которой находилась детская. Следом за троицей стали выскальзывать и другие ребятишки. Каждому хотелось присоединиться к компании, на этот раз Косточка ни для кого не сделал исключения, даже для младших. Дядя Володя двинулся было за Косточкой, но мальчик покачал головой, и дядя Володя, понимающе кивнув, остался. Главное событие новогоднего торжества — раздача подарков миновало, а ко всему прочему дети были равнодушны. Елка уже была забыта. У них была своя жизнь. Так оно, вероятно, и следовало.

К трем часам ночи кое-кто уже посапывал в креслах, но большинство еще держалось. Все объелись, напились, набалагурились и теперь медленно-медленно попивали «кофий», с удовольствием беседовали, глубже и глубже зарываясь в воспоминания. Я, естественно, находился в числе бодрствующих. Это было очень приятно — сидеть эдак по-семейному, с полузакрытыми глазами, время от времени нюхать табачок и слушать о том, что давным-давно прошло. Тем более в новогоднюю ночь.