— Если люди из Камои выполняют некий обет, данный Тасайо перед его смертью… они будут предпринимать новые попытки?

Чимака пожал сутулыми плечами:

— Кто может ответить? Это ведомо лишь Обехану, главе тонга. У него одного есть доступ к записям, где поименованы и жертвы, и заказчики убийств. Если Братство дало клятву убить Мару… оно не отступит. Если же существовала договоренность лишь об однократной попытке покушения, тогда община Камои может считать, что ее обязательства выполнены. — Он всплеснул руками в горестном восхищении. — Кое-кто будет утверждать, что Благодетельной сами боги посылают удачу. Когда в игру вступает тонг Камои — это, можно сказать, гарантия успеха для любого человека, оплатившего покушение. Некоторым удавалось спастись от посланцев Братства — один, ну два раза, но госпожа Мара, насколько я знаю, сумела уцелеть после пяти покушений. Ее сын оказался не столь везучим.

Джиро двинулся дальше, звонко ступая сандалиями по плиткам пола. Ноздри у него раздувались от возбуждения; он едва заметил двух слуг, сорвавшихся со своих постов, чтобы распахнуть перед ним двери зала. Миновав их раболепно склоненные фигуры, Джиро презрительно фыркнул. Да уж, подумал он, вот от первого советника добиваться надлежащего подобострастия значило бы попусту тратить время. Джиро фыркнул еще раз:

— Что ж, очень жаль, что убийца промахнулся. Однако смерть ее сына дает нам в руки некоторые преимущества: наверняка у них в доме сейчас все пошло кувырком.

Чимака деликатно откашлялся:

— Беда может перекинуться на нас, господин.

Джиро встал как вкопанный. Скрипнув сандалиями, он развернулся лицом к советнику:

— Уж не имеешь ли ты в виду беды Акомы? Мы больше не состоим в союзе с этим семейством. Нет, они сами наплевали на наш союз, допустив, чтобы пострадал Айяки.

Чимака подошел ближе к господину, так, чтобы кучка торговых посредников, ожидавших аудиенции в дальнем конце зала, не могла подслушать.

— Говори тише, — посоветовал он. — Если Мара не найдет веских доказательств в пользу того, что из Чертогов Мертвых до Акомы дотянулась рука Тасайо, то с ее стороны будет логично возложить вину на нас. — Он язвительно пояснил сказанное:

— Когда умер Текума, ты немало потрудился, чтобы твоя враждебность к ее дому стала известна всем и каждому.

— Возможно, ты прав, — вздернул подбородок Джиро.

Чимака не стал изводить господина нравоучениями. Вновь охваченный азартом Игры, он сказал:

— Шпионская сеть Мары — лучшая из всех, которые мне известны. У меня есть одна версия: поскольку Мара приняла к себе на службу весь штат Минванаби…

Щеки Джиро вспыхнули.

— Еще один образчик ее кощунственного поведения и пренебрежения традициями!

Чимака умиротворяюще воздел руку. Бывали моменты, когда властителю Джиро изменяла ясность мышления. Потеряв в пятилетнем возрасте мать, умершую от горячки, он с детским безрассудством цеплялся за устоявшиеся обычаи, за рутину в обиходе, за традиции — словно приверженность порядку могла оградить его от превратностей судьбы. Всю жизнь он стремился спрятать свою боль за стеной логических выкладок или непоколебимой верности идеалу цуранского вельможи, для которого долг превыше всего. Чимака предпочитал не поощрять в своем господине эту склонность, которую считал скорее слабостью, ибо она зачастую сильно ограничивала возможности воплощения тех или иных политических замыслов. Чимаке порой приходилось, по правде говоря, играть с огнем. Так, например, он на свой страх и риск решился на опасный шаг: приютил более двух сотен солдат, ранее служивших в войске Минванаби. Это были озлобленные люди; только смерть могла бы положить конец их ненависти к Маре. Чимака предоставил им прибежище не для собственного удовольствия; его верность интересам хозяина не подлежала сомнению. Он тайком разместил воинов в отдаленных казарменных бараках, о существовании которых мало кто знал. Не задавая прямых вопросов, обиняком, Чимака постарался выведать мнение господина о возможности привести этих воинов к присяге на верность дому Анасати. Как и следовало ожидать, Джиро даже в мыслях не допускал ничего подобного. Издревле было принято считать, что такие люди прокляты и лишены чести; их следует сторониться, иначе на неосторожного благодетеля падет немилость богов, обрекших на гибель злосчастную семью прежних хозяев. Однако Чимака воздержался от немедленного изгнания отверженных. Он не питал надежд на перемену во взглядах господина, но у хорошего хозяина все в дело идет, и, кто знает, может быть, когда-нибудь пригодятся и эти бывшие солдаты Минванаби, раз уж глава дома Анасати никак не может отрешиться от своей бессмысленной ненависти к Маре.

Если между двумя знатными домами назревает столкновение, то стоит иметь этих воинов под рукой, считал Чимака, в преддверии того дня, когда они смогут сослужить свою службу. Мара доказала, что она умна. Она сокрушила семью куда более могущественную, чем ее собственная. Против хитрости нужно бороться хитростью, а Чимака был не из тех, кто упускает случай.

Он и впрямь видел в своем тайном резерве лишнее доказательство собственной преданности Джиро, а чего тот не знает, того и запретить нельзя.

Но воины — это еще не все. Чимака с трудом удержался от желания потереть в предвкушении худые руки. Он обзавелся и шпионами тоже. Уже несколько торговых посредников — управляющих факториями, представлявших раньше интересы Минванаби, работали ныне в пользу Анасати, а не Акомы. Перетягивая этих людей на сторону Джиро, Чимака испытывал такое же наслаждение, как и тогда, когда играл в шех, загоняя в угол «башню» или «жреца» противника. Он знал, что в конечном счете в выигрыше будет Анасати. Тогда его господину придется убедиться в мудрости некоторых решений Мары.

Итак, первый советник Анасати улыбнулся и не стал возражать: он прекрасно знал, насколько далеко может зайти, пререкаясь с Джиро. Однако, памятуя о том, что капля камень точит, он не упустил случая порассуждать вполголоса:

— Ты прав, господин, Мара действительно попрала традиции, взяв под свое крыло слуг злейшего врага. Но ведь она не просто убрала его с дороги; она многократно усилила свою мощь, завладев огромными богатствами Минванаби. Если прежде она была всего лишь одним из участников Игры Совета — пусть даже влиятельным и опасным, — то теперь, в результате своей победы, она вознеслась на такую высоту, до которой не поднимался никто из правителей за всю историю Империи. Армия Акомы — даже без союзников — насчитывает более десяти тысяч мечей; не каждый из кланов средней руки способен выставить такое войско. А клан Хадама вместе с союзниками может соперничать с Имперскими Белыми!

После недолгого раздумья Чимака добавил:

— Будь Мара честолюбива, она могла бы прибрать к рукам немалую власть в стране. Свет Небес явно не намерен противиться ее желаниям.

Задетый за живое неприятным напоминанием о стремительном возвышении властительницы Акомы, Джиро пришел в еще большее раздражение.