женских, когда увидели, как авиаторы тащат ее через взлетную полосу.

Подруга Мэдди по Женским вспомогательным силам Джоан и виновник всего происходящего командир эскадрильи подоспели первыми.

– В чем дело? Что случилось? У нее ранение?

Мэдди не была ранена. Она уже отбивалась от члена экипажа «веллингтона», который нес ее на руках:

– Пусти, увидят ведь! Девчонки потом всю жизнь мне это припоминать будут…

– Что произошло?!

Мэдди умудрилась наконец вырваться и теперь, дрожа, стояла на бетонном покрытии.

– Нас обстреляли, – сказала она и отвернулась, сгорая от стыда за свою реакцию.

– Обстреляли?! – рявкнул командир эскадрильи. Дело происходило весной 1940 года, и боевые действия пока шли только в Европе. Не наступил еще роковой май, когда союзники вынуждены были поспешно отступить к побережью Франции, не пришло время авиационных сражений, получивших название Битва за Британию, и громовых пылающих ночей Большого блица[8]. Весной же 1940 года в наших небесах было неспокойно, они ощетинились оружием и настороженностью, но пока оставались безопасными.

– Да, обстреляли, – яростно подтвердил пилот «веллингтона». Он тоже был белый как полотно. – Идиоты из ПВО с заградительных аэростатов «кэттеркап». Нас обстреляли из своих же орудий. Кто обучает этих придурков? Проклятые тупоголовые уроды, пострелять им приспичило! Средь бела дня, мать их. Зря тратят боеприпасы и пугают народ до полусмерти. Да любой школьник способен отличить летучую сигару от летучего карандаша!

(Мы называем наши замечательные «веллингтоны» летучими сигарами, а ваши мерзкие «ворнье» – летучими карандашами. Приятного вам перевода, мисс Э.)

Пилот был испуган не меньше Мэдди, но его хотя бы не трясло.

Джоан обняла подругу за плечи, чтобы поддержать и утешить, и шепотом посоветовала не обращать внимания на лексикон пилота. Мэдди издала неуверенный, вымученный смешок.

– Я ведь даже не сидела в стрелковой башне, – пробормотала она. – Хвала небесам, что я не летаю в Европу.

Секретное отделение

– Капитан авиации Моттрам поет вам дифирамбы, – сказала Мэдди ее непосредственная начальница из Женских вспомогательных сил. – Говорит, у вас самый острый глаз во всем Оуквее. – Тут начальница демонстративно закатила собственные глаза. – Может, это и преувеличение, но он уверяет, что в полете вы всегда первой замечаете другие самолеты. Хотите пройти дальнейшую подготовку?

– Что за подготовка?

Начальница деликатно кашлянула, как бы извиняясь.

– Сведения немного засекречены. Ладно: совершенно секретны. Если согласитесь, я отправлю на обучение.

– Я согласна, – сказала Мэдди.

* * *

Просто для ясности: отвечая на замечание, которое кто-то сделал мне раньше, признаюсь, что выдумала все имена и звания. Думаете, я помню фамилии и должности каждого из тех, с кем служила Мэдди, или каждый самолет, на котором она летала? Но, по-моему, так даже интереснее.

Больше ничего толкового я сегодня написать не способна. То есть я, конечно, могла бы и дальше строчить всякую бессмыслицу, если бы думала, что таким образом можно избежать перекрестного допроса, когда Энгель будет сражаться с моим почерком, а фон Линден – прояснять сомнительные места в моем рассказе. Но от этого не избавиться… а значит, нет смысла и откладывать. У меня есть что предвкушать: надеюсь, когда все закончится, мне дадут одеяло и, возможно, тарелку чуть теплого kailkenny à la guerre, рамблдетампса[9] по-военному – капустно-картофельной баланды, почти без картошки и с не таким уж большим количеством капусты. По крайней мере, благодаря бесконечным запасам капусты во французских тюрьмах я до сих пор не заболела цингой. Вот так-то_

Ормэ, 10.XI.43, Дж.-С.

ВВС ЖВАС РиО с / пр

ННБ УСО

Пом диспетч / летн оф

р-т

сл / со

m’aidez m’aidez мэйдэй[10]

Береговая оборона

На самом деле я боюсь это писать.

Даже не знаю, почему я беспокоюсь. Битва за Британию окончена. Запланированное Гитлером вторжение, операция «Морской лев», провалилась три года назад. И вскоре Гитлеру предстоит отчаянно сражаться на два фронта, когда с запада за нашей спиной будут наступать американцы, пока русские идут на Берлин с востока, а в расположенных между ними странах придется иметь дело с подпольем. Не верится, что советники Гитлера все еще не знают, что происходило в наскоро собранных из железа и бетона хибарах по всему юго-восточному побережью Англии летом 1940 года, – хотя бы в общих чертах.

Только мне не хочется войти в историю в качестве человека, который раскрыл все подробности.

РиО обозначает радиолокацию и обнаружение. Те же буквы, что и для радиопеленгации и обнаружения, чтобы запутать врага, но это не совсем одно и то же. Теперь используют американское слово «радар»: тоже сокращение по первым буквам «РАдио Детекция и Расположение» и не слишком-то легко запоминается. А летом 1940 года термины были настолько в новинку, что никто не понимал их значения, и настолько засекречены, что…

Режь меня, жги меня – не могу я это раскрыть.

* * *

Полчаса ушло на нервную перепалку с фройляйн Энгель по поводу кончика ручки, который я, честное слово, в первый раз погнула не нарочно. Да, действительно, после такого я довольно долго могу не продолжать писанину, но ничего не поменялось к лучшему оттого, что эта ведьма прижала искривившееся перо мне к зубам, хотя я легко могла бы выпрямить его о столешницу. Правда и то, что с моей стороны было глупо снова погнуть перо, едва только оно опять попало ко мне в руки. В результате Энгель НЕСКОЛЬКО РАЗ продемонстрировала мне, как медсестра в школе брала у детей кровь на анализ как раз при помощи перьевой ручки.

Не знаю, зачем я во второй раз погнула кончик пера. Вывести из себя мисс Э. очень легко. И она всегда побеждает, а все потому, что лодыжки у меня привязаны к ножкам стула.

Ну и еще потому, что в конце каждого спора она напоминает мне о сделке, заключенной мною с неким офицером гестапо, и я сразу сдуваюсь.

– Как тебе известно, гауптштурмфюрер фон Линден занят и не хочет, чтобы его прерывали. Но у меня приказ при необходимости его вызывать. Тебе дали ручку и бумагу, потому что он одобрил твое решение сотрудничать, но если ты не будешь писать показания, у него не будет другого выхода, кроме как продолжить допрос.

ДА ЗАТКНИСЬ УЖЕ, АННА ЭГЕЛЬ. Я И САМА ЗНАЮ.

Я буду делать что угодно. Стоит ей только упомянуть имя фон Линдена, как я сразу вспоминаю, что на все готова, лишь бы он снова не стал меня допрашивать.

Итак, радиолокация и обнаружение. Береговая оборона. Получу ли я свои тридцать сребреников? Нет, только очередную стопку гостиничной бумаги. Писать на ней