Цы ненавидел эту деревню; он ненавидел своего брата за дикий нрав и тупость; ненавидел соседей, подглядывавших за ним из-за углов; ненавидел и дождь, от которого изо дня в день все пропитывалось сыростью и снаружи, и внутри. Он ненавидел загадочную болезнь, из-за которой тело его усыпано ожогами, ненавидел даже своих сестер — за то, что они умерли и оставили его один на один с маленькой Третьей. Но больше всего он ненавидел сам себя. Потому что если существует что-то хуже и гаже жестокости и убийства, если бывает поведение более постыдное и отвратительное, то, по правилам конфуцианства, это — предательство собственной семьи. И вот в чем он оказался повинен, невольно оказав содействие в раскрытии преступления Лу.

Ливень усилился. Цы шел, прижимаясь к фасадам, укрываясь под навесами, и вот, завернув за угол, он неожиданно наткнулся на процессию под водительством передового, колотившего в барабан с воодушевлением буйнопомешанного. За ним шествовал другой передовой сопровождающий с большой эмблемой на шесте:

«Премудрый муж, судья области Цзяньнин».

Восемь носильщиков несли закрытый паланкин с опущенными решетками на окнах. Процессию замыкали четверо служителей, нагруженных имуществом судьи. Цы склонился в знак почтения, но прежде, чем он успел разогнуться, носильщики прошествовали мимо с таким равнодушием, будто им встретился не человек, а булыжник, и удалились прочь со своей драгоценной ношей.

Цы с трепетом взирал вслед процессии. Он уже не в первый раз видел Премудрого: иногда тот наведывался в деревню, чтобы разрешить дела по наследованию, недоимке или иным запутанным конфликтам, и впереди него бежала молва о его великой лености. Однако никогда прежде Премудрый муж не приезжал из-за убийства и никогда — с такой поспешностью. Цы позабыл про свои печали и проследовал за эскортом до самого дома Бао Пао. А там прильнул к окошку, чтобы своими глазами увидеть, как пойдет дело дальше.

Надзорный староста принимал судью так, будто это сам император. Цы видел, как главный в деревне человек согнулся пополам с застывшей на лице улыбкой, которая демонстрировала не много зубов, зато предостаточно подобострастия. Закончив с церемониями, староста велел перенести багаж Премудрого мужа в свои личные апартаменты — он уступал высокому гостю собственное жилье. Он нагнал страху на прислугу, звонко хлопая в ладони — точно перед ним не люди, а куры. Затем, перемежая слова новыми поклонами, он сообщил судье о присутствии Фэна, равно как и о прочих происшествиях.

— Так вы говорите, что до сих пор не поймали этого Лу? — услышал Цы.

— Проклятущий ливень сбивает псов со следа, но скоро мы затравим зверя. Не желаете ли покушать?

— Ну, это само собой. И судья уселся на низкий табурет во главе стола. Бао Пао занял место рядом. — Скажите-ка, а что, обвиняемый — не сын ли счетовода? — поинтересовался Премудрый.

— Именно так. Совершенно верно. О вашей памяти по-прежнему можно слагать стихи. — «Так же как и о вашем брюхе», про себя добавил ехидный староста.

Премудрый муж рассмеялся, как если бы и вправду поверил в эту лесть. Староста как раз подливал ему еще чаю, когда в комнату вошел Фэн.

— Меня только что известили, — извинился он с поклоном.

Премудрый муж, отметив, что вошедший превосходит его и по чину, и по возрасту, поднялся, чтобы уступить свое место, однако Фэн отклонил приглашение и сел рядом со старостой. И тотчас принялся рассказывать о результатах предварительного расследования; но судья больше внимания уделял тарелочкам с вареным карпом, а Фэна слушал вполуха.

— И следовательно… — Судья подошел к выводам.

— Превосходно. Вот эти сласти поистине великолепны, — перебил Премудрый.

Фэн вскинул брови.

— Я сказал, что дело представляется мне щекотливым, — повторил судья. — Подозреваемый в убийстве — сын моего бывшего служащего, а тело, к несчастью, обнаружил его родной брат.

— Да, Бао Пао мне уже сказал. — Муж был вынужден поддержать тему и недобро рассмеялся. — Ну что за глупый мальчишка! — И он поспешил заглотить очередной кусок.

Стоявший снаружи Цы содрогнулся, как от оплеухи.

— В общем, я подготовил подробный отчет, который вы, вероятно, захотите изучить до начала вашего расследования.

— А? Что? Да, хорошо. Хотя если он такой подробный, зачем еще новое расследование… Когда нас тут дожидаются такие лакомства! — И судья снова расхохотался.

Фэн сделал знак своему монголу — тот забрал документы и отошел в угол. Тогда судья спросил, не желает ли судья допросить Цы. Но Премудрый муж пожелал продолжить трапезу.

— К чему эта волокита? Мы лучше отловим его братца.

К ужину подоспело известие: стражники Бао Пао с ищейками настигли Лу на горе Великой Зелени, но дороге к Уишань. Старший брат отбивался, как загнанный зверь, и получил при задержании такую взбучку, какую никогда еще в жизни не получал. В поясе у него были обнаружены три тысячи монет в связках.

* * *

Суд начался уже в сумерках. Бао Пао разместил родственников жертвы и всех, кто хотел присутствовать на процессе, у себя во дворе, не поскупившись на фонарики и благовония. Цы узнал о происшедшем дома, когда пытался объяснить отцу, как было дело.

— Лу никогда бы такого не сделал! — Отец зашелся в исступленном крике. — А ты, как ты посмел поддержать это обвинение?

— Но, батюшка, я же не знал, что Лу… — Цы склонил голову. — Фэн нам поможет. Он обещал, что…

Юноша не договорил, увидев огонь в отцовских глазах. Батюшка подхватил на руки Третью и вместе с матушкой вышел из дома.

Цы следовал за родными на расстоянии, недоумевая, почему с судом так спешат. По любому убийству надлежало провести два следствия, под руководством двух разных судей, но, похоже, Премудрый муж очень торопился вернуться в область. Когда они приблизились к воротам во двор Бао Пао, Цы заметил, что над ними реет судебный штандарт области Цзяньнин. Два шелковых фонаря висели по бокам возвышения, на которое должен был воссесть Премудрый.

Появления Лу долго ждать не пришлось. Он брел под охраной стражников Бао Пао, с тяжелой, торчащей над головой задним краем деревянной колодкой цзя на шее, и был похож сейчас на избитого буйвола. Обручи ножных кандалов, из-под которых сочилась кровь, и стискивавшая запястья сосновая ручная колодка неопровержимо свидетельствовали: вот он, преступник! Вскоре вслед за обвиняемым вошел и Премудрый муж в мантии из черного шелка и чиновничьей шапке, как и приличествовало судье. Распорядитель огласил его имя и должность и зачитал обвинения, предъявляемые Лу. Затем раздался голос Премудрого:

— Если потерпевший согласен…

Старший сын усопшего Шана упал на колени в знак повиновения и стукнул лбом в пол. Тогда судебный пристав попросил его письменно заверить, что все обвинения предъявлены верно. Крестьянин, запинаясь, прочитал текст, лизнул палец, приложил его к чернильному камню и поставил красный отпечаток в верхней части листа. Стражник просушил тушь и кисточкой проставил рядом подтверждение подписи. Затем передал бумагу Премудрому.