– Ерунда, – ответила девочка и взялась распаковывать принесенные дядей продукты.

Шадрак опустился на стул, движение вышло таким, словно у него совсем кончились силы. Она же внятно расслышала в собственном голосе обиду и горечь.

«И вовсе не ерунда! Я глаза просмотрела, тебя дожидаясь! И так – каждый вечер!»

Поняв это, она сама удивилась. Ей даже показалось, что истинный смысл ее слов внятен настолько же, насколько зримой была накатившая волна скорби. Знать бы, расслышал ли Шадрак?..

– А я голоден, как стая волков, – проговорил дядя, откидываясь на стуле. – Представь, хватал съестное с полок в лавочке Мортона, даже не задумываясь, что беру! Нынче у миссис Клэй выходной, так что она счастливо отдыхает от нашего общества… только желудкам нашим этого не объяснишь!

Значит, не слышал, рассудила София.

Она уткнулась в сумку с покупками, всемерно отворачиваясь от неприятного открытия. Лучше уж сосредоточиться на продуктах!

– Пикули, холодная свинина, сыр чеддер, ржаной хлеб и четыре помидора, – деревянным голосом перечислила она. – Сейчас тарелки достану.

До нее вдруг дошло, что именно этим она и занималась уже который день кряду. Что-то говорила, выдавая желаемое за действительное в надежде, что ее мечты обретут плоть…

Она отодвинула кипу карт, закрывавших доступ к ящику, где хранилось столовое серебро.

– Еще один немыслимый день, – вздохнул Шадрак, поставил локти на стол и подпер ладонями голову. – Опять разбираемся с самовольными захватчиками в Индейских территориях. Сами себя они, конечно, именуют мирными поселенцами. Вот бы им еще хоть каплю здравого смысла! Они ведь как рассуждают? Если им приглянулся клочок земли, не огороженный забором, значит занимай и устраивайся… Большинство, конечно, простые мошенники, но встречаются и нигилизмийцы. Эти настаивают на нашем всемерном продвижении к западу, ибо так оно случилось в Истинной эпохе…

Он закатил глаза:

– Вот же люди, все никак не поймут – мы живем в нашем теперешнем веке, а не воспроизводим какой-то иной!

София молча смотрела на дядю.

«Пора рассказать ему про архив, – подумала она. – Он, конечно, расстроится, но я все объясню, и он поймет мой поступок».

София даже рот открыла, собираясь говорить, только слова наружу почему-то не пошли.

Шадрак же покачал головой и сказал:

– Ладно, хватит про министерство, у меня актуальней новости есть. И хорошие, и плохие.

София опустилась на свое место:

– И что же за новости?

– Сегодня я получил письмо от Майлза. Помнишь, они продвигались к Жуткому морю в надежде разыскать человека, вроде бы знавшего о местонахождении Авзентинии?.. Так вот, тот человек умер, причем они всего чуть-чуть опоздали с ним повидаться, – произнес он, глядя в тарелку.

Затем поднял глаза:

– Мне очень жаль, Софочка.

А она-то надеялась!..

– Так они вовсе ничего не узнали?

– Майлз лишь упоминает, что того человека не оказалось в живых. Большая часть письма посвящена нападению, которому они стали свидетелями… Ну, не само нападение, но его непосредственные последствия. Поселенцы из Коннектикута атаковали индейский городок возле границы… – Шадрак провел пятерней по волосам. – Мы с премьером Блаем три часа сегодня просидели впустую. Пытались найти решение, но так и не смогли.

На самом деле Новый Запад начал разительно меняться еще с прошлого лета, когда правительство заняло бескомпромиссную позицию по отношению к инородцам и принялось депортировать неграждан. София давно уже отмечала про себя оскудевшие витрины, отъезд былых соседей – уроженцев Индий, исчезновение знакомых вагоновожатых в трамваях… наконец, некое установившееся единообразие среди жителей Бостона. Ни тебе коробейников из Пустошей, предлагающих бирюзу, ни хиромантов из Индий с их «совершенно точными» предсказаниями судьбы. Куда-то подевались даже выходцы из Индейских территорий или из штата Новый Акан, хотя уж они-то имели полное право здесь находиться!

Наверное, эти люди считали закрытие границ глупостью несусветной. Территории и Новый Акан располагались в непосредственном соседстве с теми же Пустошами: чуть не у каждого там жили родственники и друзья. Для этих людей «настоящими» инородцами были переселенцы из Коннектикута, которые, плюя на все правительственные договора, знай себе захватывали земли Индейских территорий. Соответственно, между местными и приезжими росло напряжение. Многим казалось, что премьер-министр Сирил Блай, желавший открыть границы и мирным способом решить земельные споры, слишком поздно занял свой пост. С января, когда его назначили, число новых конфликтов превысило количество урегулированных – и это при его всем известном искусстве переговорщика.

София тяжело вздохнула:

– А хорошие вести?..

– Состоят в том, что Майлз уведомил меня о скором возвращении экспедиции. Представь: мы тут с тобой сидим разговариваем, а они прямо сейчас домой направляются! – Шадрак попробовал улыбнуться. – В общем, того гляди, и правда скоро нагрянут.

«Наконец-то!» – подумала София. Вслух же спросила:

– И когда, по-твоему, их ждать?

– Пожалуй, в любой день. Представляю, как ты радуешься возвращению Тео!

– Да! – совершенно правдиво ответила София.

Без Тео у нее с поисками родителей не ладилось… и вообще.

Хотя, правду молвить, с поисками Тео ей не очень-то помогал. Когда они вдвоем отправились в бостонскую Публичную библиотеку, София много часов рылась в книгах, читала, читала… Тео же провел за читальным столом едва ли пару минут – и удрал болтать с другими посетителями библиотеки. А эта его привычка постоянно выдавать шуточки, даже о вещах более чем серьезных! Когда многообещающая зацепка в очередной раз оборачивалась глухим номером, он неизменно принимался прикалываться – и не закрывал рта, пока София тоже не начинала смеяться. Может, поэтому у нее без него и дело застопорилось? Если подумать, утыкаться в тупик вовсе не здорово. А он умудрялся все обставлять так, словно ничего смешнее на свете-то не было!

София и Шадрак молча сидели над нетронутыми тарелками. На стене громко тикали кухонные часы.

«Пора уже мне что-то сказать, – думала София. – Нужно объяснить ему про архив».

– Я сегодня еще в один архив заглянула, – произнесла она торопливо, понимая, что «по здравом размышлении» опять промолчит.

Дядя немного помолчал, потом изобразил интерес:

– В самом деле?

София видела по глазам: ему самому было стыдно за наигранное веселье, и преисполнилась сострадания.

«Вот и я чувствую то же, – подумалось ей. – До чего противно лицемерить».

Ей мучительно захотелось сказать что-то такое, что все исправило бы. О том, как она скучала по его урокам картологии, как нуждалась в его помощи… А главное – что она все понимала и он, невзирая ни на что, оставался ее любимым дядей Шадраком…