— Предельно, — кивнул Артем после паузы.

— Тогда в путь.

Они вышли из могильника в глухую ночь планеты, закрытой облаками от полюса до полюса. Артем выключил фонарь, и стало видно бледно-зеленое свечение задранного вверх, растопыренного пятерней листа дороги.

— Куда ведет это шоссе?

— К другому могильнику. Кстати, по нему можно передвигаться, как по обыкновенной асфальтовой ленте. Можем некоторое время использовать ее в этом качестве.

— А как же «мины»? Я имею в виду, что они являются осколками дороги…

— «Мины» — это уже активированные, преобразованные осколки дороги, так сказать, сдвинутые по фазе, вступившие во взаимодействие с нашим пространством и вакуумом. Дорога же остается частью иномерного континуума, закапсулированного законами нашей физики. Но ты прав, безопасней всего путь, который никуда не ведет. Пойдем лесом.

— Куда?

— Я знаю неподалеку, всего километрах в сорока отсюда, одно селение, где мы попытаемся выяснить судьбу твоего модуля.

— Откуда аборигены могут знать о посадке модуля? Они что — имеют службу наблюдения за небом?

— Нет, конечно, такой службы у полюсидов нет, как нет и локаторов, но среди них встречаются так называемые чаровники, видящие суть явлений. С их помощью я и нашел свой второй контейнер. Между прочим, антиграв твоего «кокоса» в состоянии подбросить нас до селения обоих.

Артем вспомнил о предупреждении Визиря, поинтересовался энергозапасом и получил лаконичный ответ инка:

— Ресурс практически на нуле.

Пограничник повернул голову к фон Хорсту, бесстрастно сообщил:

— Придется идти пешком.

— Понятно. С базой связь имеется?

— Нет.

— Это не есть хорошо. Прояснили бы ситуацию с грузом. Но что имеем, тем и владеем. Перенеси меня хотя бы через минное поле. Хватит энергии?

Артем молча подставил Селиму спину.

С плоскогорья, где Артем так удачно вмешался в судьбу спецагента «Вабанка» Селима фон Хорста, им удалось спуститься только на следующий день. Сначала десантников задержало минное поле возле могильника, преодолевать которое пришлось-таки на чистой интуиции и опыте Селима (энергии антиграв ел много и не сумел вынести обоих в безопасное место), для чего оба вынуждены были дожидаться утра.

Затем им встретилась система ущелий, которую они преодолели бы шутя, имей антигравы, — по воздуху, а так как антигравов у них не было, для прохождения горных склонов, спусков и подъемов им пришлось использовать опыт скалолазания, который, к счастью, имели оба.

Селение, о котором говорил Селим, располагалось в одном из оазисов на краю пустыни, названной земными наблюдателями Змеиной. Однако название свое она получила не за обилие змей, хотя похожие на них твари водились и там, а за свою форму: пустыня извивалась трижды, зажатая с одной стороны плоскогорьем, а с другой болотом, и с высоты действительно напоминала змею.

Энергозапас костюма Артема окончательно истощился, аппаратура перестала работать, и лишь инк иногда подавал голос, поддерживая хозяина. Для его функционирования хватало и тех крох энергии, которые оставались в аккумуляторах.

Небо практически на всех широтах Полюса было затянуто пеленой облаков, не очень плотных, иногда образующих длинные щели-окна, и светило на небосклоне появлялось редко, тем не менее температура воздуха на экваторе держалась на уровне тридцати градусов Цельсия, поэтому брести по пустыне в плотно обтягивающем комбинезоне, переставшем обеспечивать хозяину комфортную температуру и влажность, было довольно утомительно.

Привыкший к неудобствам походной жизни, наученный обходиться минимумом сервисных услуг, а точнее — их полным отсутствием, фон Хорст шагал легко и быстро, успевая наблюдать за местностью и ориентироваться в совершенно одинаковом пространстве барханной ряби.

Артем, хотя и был подготовлен физически к длительным нагрузкам, все же не имел практики долгих изнурительных странствий, поэтому держался на самолюбии и зубовном скрежете.

За время похода Селим успел поведать пограничнику всю историю своего разведрейда по планете, и теперь Артем знал о ней гораздо больше, чем до своего десантирования. Лишь на один животрепещущий вопрос не знал точного ответа безопасник: действительно ли в корабле негуманов остался «живой» законсервированный робот-джинн, которого якобы можно было заставить подчиниться воле людей.

— Я так думаю — вряд ли, — закончил свое повествование Селим, глядя из-под козырька руки на вырастающий из-за горизонта горный пик необычной формы. — Если наши отцы и деды сто лет назад на смогли включить Демона, заставить его выполнять их желания, то это не под силу ни одному человеку.

— Тогда почему нас послали уничтожить систему управления роботами, если они все равно не управляемы людьми?

— Чтобы исключить все случайности, — спокойно ответил Селим. — Уверен, изделие негуман и подчиняться должно только негуманам вследствие объективной разницы в мировоззрении и психике между ними и людьми, но лучше перестраховаться, нежели потом расхлебывать последствия мирового бедствия. Мы уже четыреста лет летаем по Галактике, наткнулись на три негуманоидных цивилизации и два гуманоидных уровня каменного века, обнаружили маяки и бакены чужих разведчиков на двух десятках планет, но еще ни одна цивилизация не поспешила выслать к Земле парламентеров для переговоров. Почему, как ты думаешь?

Артем перевел дух, вытирая пот с лица. Вспомнил услышанный где-то афоризм, принадлежащий древнему философу:

— Самое верное доказательство существования внеземного разума — что никто во всей Вселенной не пробует установить с нами контакт.

Селим улыбнулся. Он смыл с лица грязь и копоть и, несмотря на отросшую бородку и усы, уже не выглядел головорезом. Безопасник с виду был старше Артема лет на двадцать, хотя это, возможно, только казалось.

— Образно, но верно. Мы до сих пор остаемся дикарями, варварами и каннибалами, несмотря на владение супертехникой и всеми благами цивилизации. Подтверждение тому — неизжитая преступность и жажда власти, желание добиться цели любой ценой, даже ценой гибели мира, которое владеет подонками, шатающимися по планете. Кстати, обрати внимание на объект слева.

Артем перевел взгляд на орехового цвета изогнутый рог на горизонте, похожий на бивень мамонта, раздвоенный на конце. Горным пиком этот рог уже не казался.

— По-моему, там утонул в песке слон или мамонт.

— Это не слон и не мамонт, а искусственное сооружение — маяк негуман, который и передает проклятое предупреждение о запрете на посадку. Можем подойти поближе, хотя наш путь лежит южнее. Но крюк небольшой, километра три.