это не значит, будто ты знаешь все о музыке. Все о мелодиях, которые можно создать, а вместе с ними и заклинаниях».

Конечно же Ачак были правы, что только ухудшило настроение Арабессы. В такую прекрасную погоду ее сестры бездельничали в комнатах Нии, настежь распахнув окна. Они наслаждались лимонадом и слоеным тортом, пока теплый ветерок с ароматом жасмина проникал в дом с улицы. А Арабесса сидела здесь и делала домашнее задание.

Ее снова охватило раздражение.

Она не завидовала своим сестрам, но легкость, с которой оживали их дары без участия инструментов или знания музыки, была, безусловно, одним из поводов для зависти. Арабесса часто хотела поменяться даже с Ларкирой, несмотря на то что той с трудом удавалось контролировать намерения своего голоса. По крайней мере, для собственной защиты Ларк могла просто открыть рот и выпустить свои дары.

Нии едва ли нужно было шевелить пальцем, дабы вызвать пламя.

Арабесса смотрела на свои руки, чувствуя, как силы собираются в кончиках ее пальцев. Но там они и останутся, если она не сможет создать музыку, звук, ритм – дверь, через которую выходила ее магия.

– Они грязные? – спросил знакомый глубокий голос. Подняв голову, Арабесса увидела шагающего к ней Зимри. Пусть она и сидела в тени, при виде молодого человека ей стало жарко. От этого недуга она страдала уже давно – фактически с тех пор, как ей исполнилось тринадцать.

«Слишком долго», – подумала она, учитывая, что теперь им обоим было по шестнадцать.

– Грязные? – нахмурившись, переспросила она.

Темная кожа Зимри блестела на солнце, а белая рубашка и простые брюки казались подходящими для такой теплой погоды.

– Твои руки, – уточнил он, остановившись у края ее одеяла. – Ты смотрела на них так, будто они были измазаны чем-то отвратительным.

– Грязь едва ли можно назвать отвратительной.

– Тогда кровь.

Она фыркнула от смеха и положила руки на колени.

– Ты слишком расстроена для такого раннего утра. И слишком много занимаешься. – Зимри опустился рядом с ней, лег на бок и подпер голову рукой.

Он выглядел, как довольный кот, и Арабессе очень хотелось погладить его.

Отмахнувшись от этой мысли, она принялась перечитывать разложенные перед ней нотные листы.

– Чем усерднее потрудишься сейчас, тем больше отдохнешь потом, – ответила она.

– Я бы согласился, но все мы знаем, что в ближайшее время ты не собираешься развлекаться.

Раздражение вернулось.

– Я развлекаюсь.

– Не так часто, как следовало бы.

Она выпрямилась.

– Просто не все из нас могут позволить себе роскошь бездельничать. У некоторых есть обязанности.

В ответ на это Зимри поднял бровь.

– Безусловно, но даже Долион находит время для себя.

«Да, – мысленно согласилась она, – чтобы навестить свою жену в Забвении». Вместо того чтобы проводить время с теми членами семьи, которые все еще находятся по эту сторону мира.

Стоило Арабессе подумать об этом, как на нее нахлынули стыд и вина.

Она не знала, откуда взялись эти мысли. Ее отец нес не одно бремя, и не ей судить, как ему было лучше справляться с таким грузом.

– Прости, – сказал Зимри, по-видимому, приняв ее молчание и эмоции, которые она излучала, за гнев по отношению к нему. – Я не хотел тебя обидеть.

– Ты и не обидел, – заверила его Арабесса.

– Врешь, – сказал он, оценивающе глядя на нее.

– Ты не всегда верно угадываешь эмоции, которые читаешь, – заметила она. – По крайней мере, не всегда правильно определяешь, кому они адресованы.

– Но обычно я прав, – возразил он. – Особенно, когда дело касается тебя. – Он одарил ее обезоруживающей улыбкой, как бы поддразнивая, из-за чего ее сердцебиение участилось.

– Мне бы хотелось, чтобы ты не анализировал мои чувства.

– Невыполнимая задача. – Зимри покачал головой. – Все равно что просить тебя не анализировать ноты в симфонии.

– С трудом верится, будто мои эмоции представляют такой же интерес, как и симфония.

– Арабесса, ты самое интересное создание, которое я встречал, а также самое противоречивое. Мне нравится наблюдать за твоей улыбкой, и знать, что на самом деле ты негодуешь. Или видеть, как ты изображаешь безразличие, в то время как от тебя исходит сладкий аромат радости. Видишь ли, – он наклонился вперед, – ты чувствуешь, и делаешь это достаточно громко.

Вот это Арабессе совершенно не понравилось.

Ей определенно не нравилось, когда ее называли громкой.

Ния была громкой.

В чрезмерном шуме не было ничего утонченного, грациозного или контролируемого, а именно такой должна была оставаться Арабесса.

– Как сейчас, – продолжал Зимри. – Ты молчала, но я знаю, что задел тебя за живое.

– Уверена, меня выдает мое лицо. – Арабесса внимательно посмотрела на него.

– Да, но оно не говорит, что ты ощущаешь разочарование. Эмоция едва уловимая, но я чувствую, что она исходит отсюда. – Зимри поднял руку и коснулся ее груди прямо над сердцем, теплые пальцы скользнули по обнаженной коже, и Арабесса затаила дыхание. – Это сильный аромат, печаль, – рассеянно продолжил Зимри, сдвинув брови. – Похож на запах горящих углей или обугленного мяса.

Арабесса внимательно разглядывала его: лицо, губы, подбородок, добрые карие глаза. Она могла бы смотреть на него вечно.

– Почему ты загрустила после моих слов? – тихо спросил он.

Она сглотнула, заставляя себя говорить правду, потому что Зимри непременно узнает, если она соврет.

– Мне не нравится, когда меня так легко читают, – призналась она. – Потому что из-за этого кажется, будто я веду себя неподобающе.

Зимри медленно кивнул и убрал руку.

– Я понимаю, почему тебя это беспокоит.

– Да?

– Несомненно. Ты самая старшая, тебе положено вести себя соответственно, чтобы сестры следовали твоему примеру, а отец гордился тобой. У тебя есть обязанности, которых нет у других членов семьи. Но, надеюсь, ты понимаешь, если бы необходимо было выбрать человека, который ведет себя безупречно, выбор пал бы на тебя, Арабесса Бассетт.

– Но ты сказал, что мои истинные чувства слишком громкие.

– Для меня, – улыбнулся он. – Во всяком случае, бо́льшую часть времени. Но у меня есть возможность наблюдать за тобой с более близкого расстояния, нежели позволено остальным.

Арабесса почувствовала, как вспыхнули ее щеки.

– Надеюсь, с не слишком близкого.

– Напротив, недостаточно близкого.

– Что это значит?

– Это значит, – Зимри стал серьезным, в его взгляде появилось нечто такое, что заставило Арабессу задрожать, – если бы у меня появилась возможность, я бы с удовольствием посмотрел, насколько ярче может стать аромат возбуждения, который сейчас исходит от тебя.

Арабесса прижала руку к груди в месте, где несколько секунд назад была его рука, как будто так могла сдержать то, что вырвалось наружу. Чувства.

Конечно, она знала о дарах Зимри, но ребята никогда не обсуждали их, как они действуют,