— А ты, случайно, не забыл о мсье Мори?

— Кэндзи пробудет в Лондоне до конца недели.

— Надо же, ты все предусмотрел! И все организовал! Надеешься, что я упаду в твои объятия с возгласом: «Когда же?»

— Ты вольна поступать, как хочешь, но если согласишься, я буду самым счастливым человеком на свете.

— Я смогу приходить и уходить, когда захочу?

— А что тебе помешает? Уж точно не я, — со смехом отвечал Виктор.

— Ну что же, на таких условиях… можем заключить перемирие. Ты хочешь поселить эту бездомную бедняжку в моем дворце прямо сегодня вечером?

Виктор попытался обнять Таша, но она уклонилась и отошла в глубь мастерской к зеркалу, чтобы надеть шляпку.

— Что вы думаете об этом полотне? — обратился к нему Ломье. — Правда, наша с вами подруга с каждым днем набирает мастерства? Она не должна упустить возможность выставиться в «Золотом солнце». Гоген расписал подвал, где дважды в месяц, по субботам, собираются художники, сотрудничающие с журналом «Перо». Раз уж вы ставите себе в заслугу продвижение литературы в массы, так приходите послушать настоящих поэтов.

Виктор не хотел полемизировать с Морисом Ломье. Он изучал работу Таша: в центре полотна пламенем рдели гвоздики, отодвинув на задний план томный силуэт женщины.

— Странно, что вы отдаете предпочтение столь классическим сюжетам, — небрежно бросил он.

— Вы, дорогой друг, утверждаете, что любите фотографию, следовательно, не удивитесь, если я скажу, что сюжет вторичен, а художника делает стиль.

— Совершенно с вами согласен. Стиль Таша мне безумно нравится! Надеюсь, вы не ревнуете?

— Боже, только не начинайте снова! — вмешалась Таша. — До завтра, Морис, нам пора.

Когда они вышли, разъяренный Ломье пнул ногой мольберт, за которым только что стояла Таша, и вернулся к работе.

— Вы оба ведете себя как мальчишки! А я как будто ромовая баба на витрине кондитерской, которую каждый жаждет заполучить, — ворчала Таша, быстро шагая по улице Дюрантен.

— Что ты сказала? — не расслышал едва поспевавший за ней Виктор.

— Ничего, болтаю сама с собой!

Больше всего на свете Виктор боялся, что Таша передумает, но на улице Берты она успокоилась и замедлила шаг, и он наконец поравнялся с ней.

— Прости, я повел себя глупо! Я вовсе не собирался ссориться с Ломье.

— Когда ты перестанешь меня ревновать? — воскликнула она, поворачиваясь к нему лицом.

— Ревновать? Я?!

— Слушай внимательно, Виктор Легри: мы решим эту проблему здесь, сейчас и раз и навсегда! До нашего знакомства я сама распоряжалась своей жизнью и не потерплю твоих стычек с моими друзьями. Ты подозрителен, мнителен и не способен владеть собой!

— Прости меня, клянусь, что я…

— Никаких клятв! — против воли рассмеялась Таша. — Ты их все равно не сдержишь.

Они добрались до улицы Мартир. Над ними возвышались леса строящегося собора Сакре-Кёр, ниже, под крышами тесно прижавшихся друг к другу домов, плыли крылья Мулен де ла Галетт.

— А что с выставкой? У тебя все готово? — спросил смущенный Виктор.

— Я выставлю две или три картины. Рамы слишком… — Таша не договорила, испугавшись, что он подумает, что она рассчитывает на его помощь.

Но Виктор тут же отреагировал:

— Пусть они будут моим подарком!

— Нет.

— Не упрямься! Я сейчас при деньгах, и мне доставит удовольствие…

— Жалкий лгунишка! Ты же говорил, что считаешь «Золотое солнце» слишком вульгарным.

— Я в очередной раз сморозил глупость. Беру свои слова назад. Я верю в тебя, в твой талант, и считаю, что с твоей стороны было бы ужасно глупо отказаться! Позволь мне сделать это для тебя, я же не драгоценности предлагаю, а всего лишь несколько дощечек!

Таша молчала, покусывая через перчатку ноготь большого пальца. Виктор осторожно подходил все ближе, потом привлек ее к себе, и она не оттолкнула его. Они пошли дальше в обнимку.

— Этот звонок просто оглушительный! Нет, молодой человек, вы меня не убедите.

Элегантная дама с седеющими волосами направила на Жозефа лорнет. Ее спутница, худенькая девушка с чуть длинноватым носом смотрела на юношу влюбленными глазами. Дениза, которая так и сидела на табурете, сжалась в комочек, опустила плечи и склонила голову, стараясь не привлекать к себе внимания…

Жозеф демонстрировал посетительницам стоявший на столике аппарат.

— Госпожа графиня, сейчас я объясню вам, как это работает. Представьте, мадемуазель Валентина, что вы решили поговорить с вашей тетушкой. Сначала быстро нажмите два или три раза на рычаг, потом снимите трубку, поднесите к уху и скажите: «Алло!» — это английское слово означает «здравствуйте». Телефонистка ответит: «Алло!», и вы назовете имя и адрес абонента. Давайте покажу.

Жозеф приложил трубку к уху и сделал паузу, чтобы слушатели оценили эффект.

— Алло… Да, мадемуазель, я хочу поговорить с госпожой графиней де Салиньяк, улица дю Бак, двадцать два, Париж. — Он улыбнулся Валентине. — Вот так, мадемуазель. Трубку надо держать возле уха. Главное — никогда не нажимайте на рычаг во время разговора, чтобы не прервать связь. Говорите четко, голос не повышайте, держите микрофон в трех-четырех сантиметрах от губ. — Жозеф повернулся к графине. — Закончив разговор, нажмите на рычаг и скажите телефонистке, что линия свободна.

Графиня де Салиньяк презрительно фыркнула:

— Не вижу смысла заводить подобное устройство. Для беседы нет места лучше чайного салона! Думаю, ни один здравомыслящий человек не станет это покупать. Вы получили моего Жоржа Онэ, молодой человек?

— Что именно?

— «Каменную душу», издание Олендорфа.

— Нет, мадам, книга только что вышла в свет, мы надеемся получить ее в самом скором времени, а пока я могу предложить вам последнего Золя.

— «Человек-зверь»? Боже упаси! Вы с ума сошли, мой мальчик! Я насчитала в этой книге шесть смертей — шесть, понимаете?! Председателя Гранморена убили — раз. Мадам Мизар отравили, причем медленно! — два. Флора покончила с собой — три. Северину убили. Жака и Пекё переехал поезд. Господин Золя макает перо в кровь вместо чернил. Он не писатель, а мясник!

Жозеф взглянул на давившуюся от смеха Валентину. Графиня постучала лорнетом по плечу племянницы.

— Мы вернемся, когда мсье Легри окажет нам честь своим присутствием.

Дамы подошли к двери, и какой-то лицеист отступил в сторону, пропуская их. Выходя на улицу, Валентина бросила на Жозефа томный взгляд. Юноша возликовал.

Худенький лицеист тихо поинтересовался, на какой полке стоят поэтические сборники. Жозеф рассеянно кивнул на перпендикулярный прилавку стеллаж, за которым терпеливо ожидала своей участи Дениза.