— Что за девчонка, Дэнни?

— Занимайся своим делом.

— Галли Лоуренс, — сказал я. — Не знаете такой?

— Заткнись, ты! — рявкнул Даузер.

Женщина картинно оперлась на бильярдный стол.

— Еще бы не знать. — Голос у нее был глухой и хриплый. Он не вязался с ее обликом, как визгливый крик павлина не вяжется с его роскошным оперением.

— Я слышала, она сейчас в Палм-Спрингс. Почему ты никогда не свозишь меня в Палм-Спрингс, Дэнни?

Он неслышно подошел к ней и сказал еще тише, чем раньше:

— Что ты сказала, Айрини? Ты слышала от кого-то о Галли Лоуренс?

— От Сандры в Бич-Клубе. Она говорила, что вчера вечером видела Галли в Палм-Спрингс.

— Где?

— В каком-то баре, она не сказала.

— С кем? — Его правая рука была вытянута вдоль бедра, пальцы сжимались и разжимались.

— Не с Джо. Я знаю, что вы ищете Джо, и спросила ее. С каким-то другим мужчиной. Сандра решила, что это какой-то актер. Сказала, очень симпатичный.

— Ах, симпатичный? Что же ты мне раньше не рассказала, симпатичная моя? А? — Он внезапно вытянул руку и крепко ухватил ее за подбородок. Но Айрини оттолкнула его руку.

— Не трогай меня, ты, обезьяна! Я занималась своим делом, как ты велел.

Его пальцы продолжали сжиматься и разжиматься.

— И вылезла со своим делом перед этим ублюдком.

— Он тоже симпатичный, — заныла она с выражением смертельной скуки на лице и, переведя взгляд на меня, пожаловалась: — А Дэнни несимпатичный, он всегда говорит гадости.

— Ну почему же, — возразил я. — По-моему, он очень даже симпатичный. — Мне тоже становилось скучно.

Выпученные глаза Даузера зыркнули на меня и снова остановились на Айрини, которая уселась на бильярдный стол, обняв руками колени. Она выдержала его взгляд, не опустив глаз.

Неожиданно рука Даузера, сжимавшая кружку, дернулась вверх, и молоко плеснуло ей в лицо.

— Тебе это дорого обойдется, — прошипела она. С подбородка ее падали водянисто-белые капли. — Купишь мне новое платье — нет, два новых платья, и сегодня же вечером повезешь ужинать в Чиро. А завтра — в салон красоты.

— Я тебе сам красоту наведу, этими вот руками, а потом с моста скину!

Однако, когда она спрыгнула со стола, он посторонился. Вскинув голову, она вышла из комнаты, сердито простучав высокими каблуками по паркету. Даузер поплелся следом за ней на некотором расстоянии. Он был ниже ростом, гораздо старше и, не в пример своей любовнице, красотой не блистал.

— Присядем, что ли, — пробормотал Блэйни. — Это у них всю дорогу. — Перед лицом стихии, имя которой женщина, между нами возникло что-то похожее на солидарность.

«Метрдотель» ретировался, и мы остались сидеть вдвоем за стойкой бара, разделенные пустым табуретом и пистолетом бледнолицего. Разговаривать он не хотел, и я от скуки стал разглядывать этикетки на бутылках. У Даузера было все, что душе угодно, — вплоть до данцигской «Золотой водки» и двадцатилетнего бургундского.

Минут через десять он вернулся, переодевшись в другой костюм. Губы у него были красными и слегка припухшими, точно их кто-то жевал.

— Красивая женщина, — заметил я, чтобы его подколоть.

Но он был в слишком хорошем расположении духа, чтобы обращать внимание на колкости.

— Арчер, у меня есть к тебе предложение. — Он даже положил руку мне на плечо. — Чисто деловое предложение.

Я встал, освобождая плечо от его руки.

— У вас очень странная манера вести дела.

— Забудем об этом, — сказал он, как будто я перед ним извинялся. — Блэйни, спрячь свой пугач. Ты сказал, значит, что работаешь на старуху Лоуренс. Так вот, вместо этого я предлагаю тебе поработать на меня. Что скажешь?

— А что надо делать? Вспарывать матрацы?

Он проглотил это без звука.

— То же, что и делал. Ты ищешь Галли Лоуренс? Ну и валяй ищи. Поезжай в Палм-Спрингс. Найдешь — получишь тысячу. За Джо — пять.

— Зачем они вам?

— Люблю я их, как родных. И еще хочу показать им мой новый телевизор.

— Почему бы вам самому за ними не съездить?

Он помедлил, но потом все же признался:

— Они уже не на моей территории. Не люблю залезать на чужую землю. И потом, ты ведь все равно сделаешь это для меня, верно?

— Ладно, если вам так хочется. — Я решил, что легко отделался, и не спорил.

— Вот это другой разговор, — сказал он. — Ты мне — малыша Джо, а я тебе — пять штук на бочку.

— Джо живого или мертвого?

— Живого, если получится. Если мертвого — договор остается в силе. Условия — лучше некуда. — Он повернулся к Блэйни. — Пистолет нашего друга у тебя?

— У меня, — ответил Блэйни, вскочив перед боссом.

— Ладно, отдашь ему на выходе. — Даузер снова повернулся ко мне, улыбаясь с волчьим обаянием. — Не обижайся на нас, старина. Каждый за себя, такая у меня философия. Разве не правильно?

— По поводу «каждого за себя» должен заметить, что я всегда беру задаток. — Я не хотел брать деньги у Даузера, но другого выхода не было. Ибо давать и получать деньги, требовать денег и отказывать в них было для Даузера основной формой общения с людьми. Помимо угроз, побоев, запугивания и пыток.

Он хмыкнул и сунул мне стодолларовую бумажку. Деньги впитывают в себя что-то от характера людей, которые к ним прикасаются. И мне показалось, что полученная от Даузера бумажка извивается у меня в руке, словно жирный зеленый червяк.

В десять вечера я уже был в Палм-Спрингс и принялся прочесывать бары. Сначала я прошел по одной стороне главной улицы, а потом двинулся по другой — в обратную сторону. Старые и молодые, худые и толстые, бармены встречали меня одной и той же жалостливо-насмешливой улыбкой. Они смотрели на фотографию, потом на меня и снова на фотографию: «Да, хороша девчонка. Нет, я такой здесь не видел». «Что за беда, приятель? Подумаешь, жена сбежала». «Если б она была здесь вчера вечером, я бы ее заметил». «А кто она, ваша дочь?» Последнее было особенно обидно.

Потратив шесть долларов на спиртное, к которому я не прикасался или, во всяком случае, оставлял недопитым, я наконец напал на след. Случилось это в «Лассо» — небольшом баре в узеньком, неприметном переулке. Заведение представляло собой несколько уменьшенную копию старинных ковбойских салунов — бычьи рога над стойкой, стулья и табуреты, обитые клепаной седельной кожей, на стенах — фотообои, изображавшие Палм-Спрингс в ту пору, когда городок был небольшим форпостом в пустыне. Времена эти, впрочем, были не так уж далеки. Владелец «Лассо» потратил немало усилий на то, чтобы воссоздать здесь традиции Дикого Запада, хотя в этих краях многие из них еще оставались сегодняшним днем.