— Этот мальчик чудом жив остался. Всю жизнь потом кривой на коляске ездил: верблюд ему ноги повредил и позвоночник, — сказал Коля и замолчал.

— А с верблюдом что случилось? — спросил Миша.

— Его отец покалеченного мальца из пистолета застрелил. Он в милиции работал…

Повисла тишина. Коля лёг на кровать и отвернулся к стенке — принял своё обычное положение.

— К вопросу о стереотипах, — сказал вдруг Шамиль. — Никакого отношения к пэтэушникам я не имею. У меня диплом Московского Государственного Университета.

«Интересно, — подумал я, — кусок железа в башке — это стереотип?»

* * *

Больничная библиотека находится на шестом этаже. Здесь множество пыльных полок и Марина — симпатичная светловолосая библиотекарша. Долгими часами она сидит среди многотомников, брошюр, оригинальных и переизданных версий, стопок периодики и прочей макулатуры. Попирая кулачком щёчку, она смотрит в окно и вздыхает. Понадобилось минут десять, чтобы объяснить, какая именно книга мне нужна.

— А-а-а… — наконец понимает Марина. — Это там, третий стеллаж от окна, вторая или третья полка сверху.

Я бреду в указанном направлении. Третья полка сверху. Всё верно — это то, что мне нужно. Возвращаюсь назад. У стола какой-то парень явно не больничного вида что-то тихо говорит Марине в ушко. Она, улыбаясь, смотрит в стол и тоже тихо отвечает. Марина берёт книгу и делает необходимые пометки в карточке. Парень в упор смотрит на меня, а я, заметив это, тупо гляжу в пол. Потом, прижав книгу к груди, ухожу, чувствуя их взгляды на спине. Уже почти покинув библиотеку, я слышу как парень спрашивает Марину:

— «Волшебник Изумрудного города» — это типа модный бестселлер?

* * *

Я прочёл книгу за сутки. Потом перечитал ещё раз. Мне стало понятно, почему профессор Васильев назвал меня Железным Дровосеком. Мне было непонятно другое: если я Дровосек, то где же Элли, Лев и Страшила? Где волшебные башмачки и пёс Тотошка? Где Великий Гудвин?

И ещё: ни с кем из героев книги не происходило ничего похожего на то, что творится в моей голове. Я отнёс книгу в библиотеку. Насколько я понял, моя жизнь свернула с Жёлтой дороги. И к Изумрудному городу я дотопаю по своей тропинке. И Валентин Николаев — не первая странная встреча на этом пути. Остаётся узнать: где этот, мать его, Изумрудный город?

— Приподними его.

— Телевизор?

— Это не телевизор, а монитор. Так… Опускай.

Юра разбирает свой компьютер, и я ему помогаю. Кто-то в паутине проводов, микросхем и процессоров перестал выполнять свои функции, и Юра собирается отправить «машину» в ремонт. Нужно перетранспортировать всё на 1—й этаж, и я буду носильщиком. Заниматься мне всё равно нечем, до обеда ещё два часа, и поэтому, взяв кое-как упакованный монитор, я тащусь за Юрой к лифту. Юра тоже, сопя от напряжения, несёт две увесистые коробки: все встречающиеся на пути уступают нам дорогу.

— Что? — за шелестом полиэтилена я не расслышал фразу.

— Я говорю — ставь на пол, глухая тетеря, — повторяет Юра и вызывает лифт. В кабине мы стараемся как можно компактнее установить наш груз в углу: коробка на коробку, сверху монитор и небольшой свёрток с проводами. Конструкция шаткая, поэтому на всякий случай придерживаем это коленями, животами и руками. Юра чуть ли не носом нажимает на кнопку «1—й этаж»: поехали. В больничном комплексе все лифты (кроме скоростного — реанимационного) имеют замечательную особенность останавливаться на том этаже, где нажата клавиша «вызов». А так как любителей бегать пешком по лестницам не так уж и много… В общем, буквально на следующем этаже вошла группа врачей, потом какие-то электрики. Потом врачи вышли, но вместо них появились шумные посетители детского отделения, потом втиснулась группа пациентов вперемешку с медсёстрами…

— Эй! — встревоженно сказал Юра. — Не напирайте! У меня здесь стекло!

Тут кто-то неловко дёрнулся, наступил соседу на ногу, а тот зацепил нашу башню.

— Твою мать! — заорал Юра, удерживая стремительно съезжающий монитор.

Я тоже, проявляя чудеса ловкости, ухватил непонятным образом одну из коробок. Сверху шлёпнулся свёрток — прямо под ноги. Лифт сделал очередную остановку, половина пассажиров вышла — на их место втиснулись новые.

— FUCK! — сказал Юра. — Подними эти херовы провода!

Я нагнулся и, нашарив на полу свёрток, попытался водрузить его на место — то есть на самый верх.

— Куда! — Юра закипал медленно, но неотвратимо. — Хочешь, чтобы они тебе на башку свалились? Держи в руках!

Я послушно смял замотанные в полиэтилен провода, вцепившись в них обеими руками, упёрся задницей в одну из коробок и рассеянно уставился в стену. Лифт с тихим гудением продолжал свой путь вниз.

Расфокусированный бинокль невнимания…

«Хочешь меня трахнуть?»

…исчез в долю секунды. Оказывается Она стоит прямо передо мной. Наверное, вошла с последней группой пассажиров, но я суете не заметил. Она рядом и бесцеремонно, в упор рассматривает меня. Я скашиваю взгляд на Юру — он вцепился в коробки и равнодушно поглядывает в нашу сторону.

— Хочешь меня поиметь?

Запах её духов — совсем не похож на духи Светы из рентгенкабинета (благоухающая цветочная клумба в царстве невидимых лучей) и ни капли не напоминает духи Марины (лёгкий ветерок в пыльном пространстве библиотеки). Её запах — еле уловим даже на расстоянии полушага, еле уловим, но значим. Её запах — контраст, как и Она сама — чёрное/белое — без полутонов и каких-либо сереньких теней. Чёрное. Белое. Запах приближающейся грозы. Запах слабо вибрирующей, готовой взорваться тишины.

— Так хочешь меня поиметь?

Я смотрю в её глаза. Глубокие и колючие одновременно. Она не улыбается, не хмурится, не приподнимает брови и не выказывает каких-либо эмоций. Где-то на самом дне бездонных колодцев мелькнули и погасли искорки: далёкие молнии? Приближение бури? Случайно отразившиеся в зрачках электрические светильники?

Я отвожу взгляд. Лифт замедляет ход: первый этаж. Приехали. Двери расходятся, и многочисленные пассажиры покидают кабину. Она опять — на бесконечную секунду дольше, чем нужно, стоит и смотрит на меня.

— Хватай, — говорит Юра, толкая меня в плечо, и я вот именно хватаю монитор, предварительно запихав свёрток с проводами в карман. Цокая каблуками, она стремительно удаляется по вестибюлю. Я смотрю ей вслед.

— Не тормози, — говорит Юра. — Неси за мной.

Мы идём к выходу: большие стеклянные двери, дежурные, охранник на стуле. Дальше мне нельзя. Я ставлю монитор на пол и ещё раз смотрю в дальний конец огромного вестибюля: там ещё видно мелькание угольно-чёрных волос.

— Хватит пялиться, — произносит Юра.

Пока охрана проверяет его пропуск, он повернулся ко мне: