Дэмиэн смотрел, как она уходит. Чувствовал он себя паршиво. Возбуждение, возникшее при мысли о сигарете, несколько остыло, но он все равно ее выкурит. Он вернулся на кухню, включил плиту – и обнаружил, достав сигарету из кармана, что та сломалась от его поглаживаний. Прямо возле фильтра виднелась прореха – в самом ответственном и неоперабельном месте. У него даже не было папиросной бумаги, чтобы сделать самокрутку. Навесной шкафчик давным-давно очистили от всех намеков, от всех искушений, за исключением этой случайной оплошности. Закрыть никотиновый гештальт не получилось. И Дэмиэн винил в этом лично Стефани.

* * *

Дэмиэн познакомился со Стефани на благотворительной конференции в Ислингтоне. В то время они оба жили в Лондоне. Он был инспектором по предоставлению жилья в районе Эджвер (его первая работа после окончания университета), а она служила в НОЗДЖ[3], в отделе фандрайзинга. Она была высокая, крепкая и скромная; не совсем его тип – в том смысле, что она не походила на Лизу Боне, Чилли из группы TLC или Тони Брэкстон, – но цельная и по-своему привлекательная, нечто среднее между Кейт Мосс и Элисон Мойе. Кроме того, у нее имелось качество, которым не обладал сам Дэмиэн: умение быть довольной, – и это действовало на него успокаивающе. Она выросла в Лезерхеде, небольшом городке на севере Суррея. Ее отец, Патрик, бывший диспетчер транспорта, теперь владел магазином растений и садовой мебели, расположенным возле трассы А24 по дороге к Хоршему. Магазином он занимался вместе со своей женой Вереной, матерью Стефани, наполовину итальянкой. Верена ведала бухгалтерией и административными вопросами, а Патрик отвечал за маркетинг и связи с клиентами. Он очень серьезно вкладывался в рекламу. Возле шоссе А24, примерно в трех минутах езды от магазина, располагался гигантский щит с надписью: «Вы только что проехали крупнейший садовый центр Британии. Самый широкий выбор британских и экзотических саженцев, плетеной и садовой мебели». Патрика не очень заботило, действительно ли его магазин – крупнейший в Британии, потому что тот правда был огромный и, возможно, крупнейший среди несетевых магазинов, во всяком случае среди магазинов, расположенных вдоль трассы на букву «А». Патрик всегда говорил, что в рекламном деле есть множество лазеек, так что ты можешь утверждать практически что угодно. В юности, прежде чем стать транспортным диспетчером, Патрик какое-то время работал в рекламной сфере. Он частенько рассказывал эту историю, побуждаемый слабым, безвольным выражением на лице зятя, – Патрику так и хотелось двинуть ему по зубам со словами «Да соберись же ты, парень!», но вместо этого он рассказывал историю:

– Я много лет работал в рекламе, пошел туда прямо из колледжа. Поначалу думал, что это, извините за выражение, лабуда. Но потом, знаете, втянулся. Столько есть способов, чтобы повлиять на людей. Все эти знаки и символы – они же повсюду вокруг нас. Каждую минуту они нас подталкивают, увлекают, соблазняют, мы просто этого не замечаем. Мы думаем, что мы умнее, ан нет. Я много раз говорил Верене, – правда, Ви? – люди очень часто чувствуют себя несчастными именно из-за того, что думают, будто им надо жить вне заданных рамок. Считают себя лучше окружающих. Хотя на самом-то деле мы оказываемся там, где оказались, в полном соответствии с нашими способностями и потенциалом. Я был чертовски неплохой рекламщик, и ты, я уверен, чертовски неплохой жилинспектор…

Это было в прошлое воскресенье у них в гостиной: ежемесячный сеанс запекания мяса и распекания зятя.

– Руководитель исследовательского проекта, – уточнил Дэмиэн (далеко не в первый раз). – Я изучаю воздействие солнца на обширные стеклянные поверхности многоэтажных квартирных комплексов. – Ему никогда не удавалось сократить это название: каждое слово представлялось существенным. – Но начинал я как жилинспектор.

– И сделал карьеру. Это хорошо. Да. Это хорошо. И звучит так интересно, правда, Ви?

– Просто очень интересно. Экология. Важные вещи… – согласилась Верена.

– Так и есть. Очень важная работа, – вставила Стефани. – Я ему все время это твержу.

– Уверен, что это так. Уверен. – Патрик застегнул пуговицу своей розовой рубашки. – И ты наверняка отличный работник, как и я был в рекламе. Но мне всегда хотелось иметь собственный бизнес, быть хозяином самому себе, повелевать своим царством и все такое. И если бы я не провел все эти годы в рекламе и в транспортном деле – оно мне тоже принесло пользу, – я бы, простите за банальность, не добился бы того, чего добился. Правда, Ви?

– Не добился бы. Правда, Стеф?

– Нет, пап. Не добился бы.

– То-то, принцесса.

– Мам, пап, вам что-нибудь дать? Еще чипсов? Орешков? Баранина еще не совсем готова.

– От чипсов я бы не отказался. С каким они вкусом?

– Тайский сладкий чили и сметана.

– Ух ты. Чего только теперь не вытворяют с чипсами! – заметил Патрик. – Когда я был маленький, продавались только соленые – с сыром и луком, а чаще просто с солью и уксусом. А когда появились со вкусом говядины и лука, это было просто как икра или что-нибудь такое. Как спутниковое телевидение. Приход Четвертого канала – это было что-то колоссальное, правда, Ви?

– О да. Это было сногсшибательно. – Верена пила уже третий бокал вина. – Помнишь, Стеф?

– Вроде бы да… Смутно. А ты, Дэмиэн?

– Ага.

– Раньше-то было всего три канала: BBC1, BBC2 и ITV. Помните передачу «Достояние семьи»?

– Я обожала «Достояние семьи»!

– Было дело, Стеф. По ITV шли все самые лучшие сериалы – «Шоу Бенни Хилла», «Опекун». Сейчас стало послабее.

– Все стало послабее, потому что теперь все со всеми конкурируют.

– Именно, Ви! О чем я и говорю. Для чипсов это не так уж плохо, если в результате у нас есть… какой там вкус, принцесса?

– Тайский сладкий чили и сметана.

– Вот-вот. Немного здоровой конкуренции не помешает, если на выходе получаются такие удивительные сочетания. Но если получаются передачи, которые – и там это отлично знают – оказываются, извините за выражение, полной лабудой, то для развлекательной индустрии это скверно, правда? Скажем, чем им не угодила «Трибуна»? Помнишь «Трибуну»?

– Ну как я могу забыть, пап. Ты нас ею мучил каждую субботу. Без исключений.

– Да, Дэмиэн. И если в это время кто-нибудь его отвлекал, он очень, очень сердился, – добавила Верена.

– Именно. Именно. Я обожал эту передачу. А они ее убрали. Просто не могу этого понять. И теперь вместо нее «В фокусе – футбол», а это, по-моему, уже совсем не тот уровень. Гэри Линекер – олух, извините за выражение. Модные рубашечки, гладенькое лицо, дамочки от него без ума, но он – не комментатор. С Доном Лезерманом не