себя пуховик, надел шапку, почистил штаны от крови. И вышел со двора на улицу. На перекрестке я повернул направо и потом ещё раз и подошел к горящему коттеджу на две семьи. Вокруг пожара бегали мужики с лопатами и закидывали огонь снегом, тушить уже не пытались, пытались не дать распространиться. Закидывали забор, теплицы, гаражи. Отдельно стояла группка женщин и шепталась. Среди них я углядел Марию Валентиновну – тетю Машу, как называли её мы за глаза в больнице – старейшую медсестру в отделении. Держась в тени, я отозвал её в сторонку пошептаться. Увидев меня, она сначала не хотела уходить, но решила, что народу много и ей ничего не грозит, подошла ко мне. Я выяснил, что в одном доме жила семья – родители и два взрослых сына – рыбаки охотники, в соседнем – родители и дочка Настя. Загорелось со стороны первой семьи – это было видно по догорающей половине и горящей второй. Выяснилось, что наша врачиха внезапно свалила из деревни ещё три дня назад, то – то мы её не видели. Медсестры знали, но молчали – мало ли – вдруг вызвали в город или в Иркутск. Вернется – расскажет. Когда пропал свет и появились сообщения об аварии, медсестры просто на нас забили. Врача нет, а разрешение подобных ситуаций – это её головная боль. В больнице отбросы общества – к нам даже подходить иной раз страшно, а на наши претензии, про отсутствие тепла, медсестрам всё равно ответить нечего было бы. Вот они и решили, что мы там тихонько замерзнем. Всё равно – смерть пациентов – это проблема врача. В конце концов, списали бы на туберкулез и синьку. Поэтому тетя Маша и не особо обрадовалась, когда увидела меня. Медсестры нас уже давно похоронили, а мы живы и здоровы. Про наш легкий грабеж больницы и как мы выжили и где живем, я скромно промолчал. Сказал, что у знакомого. На мой вопрос про бензин, тетя Маша ответила отрицательно – почти у всех дизель, запасов не так много – дизель выдыхается. А нам, лучше бы сильно не светится в деревне или вообще свалить – местные нас и раньше недолюбливали, а тут по деревне непонятно какие слухи ходят про красноглазых зомби с города. А мы как раз с города.

– С рельсой вы классно придумали. Старая система оповещения, но действенная. – Я кивнул в сторону висящей на крыльце рельсы, по которой наконец-то перестали добить. Пожар шел на убыль.

– Старожилы вспомнили, сотовая связь не всегда же была. Считай, в каждом дворе теперь висит такая и прут железный рядом.

Внезапно раздался окрик: – Тетя Маша, а ты с кем там? Чё то я узнать не могу?

– Сразу не беги, а то за тобой побегут, – прошептала тетя Маша и пошла к паре мужиков, которые насторожено, шли от пожара в нашу сторону. – Что случилось?! – громко спросила она, отвлекая внимание. Снег усилился, и видно было действительно плохо.

– Сейчас поссу и подойду, – басом крикнул я, а сам бочком пошел к перекрестку.

– Серый ты что ли? – Крикнул один из них. – Мы Настьку нашли, она лопочет что-то не понятное про красноглазых.

– Ща буду! Прижало, бля! – поворот уже был недалеко, а мужиков уже было почти не видно. Я завернул за угол и побежал, стараясь держаться середины дороги, чтобы не оставлять следов. Слышал крики, но естественно не останавливался. Было темно, фонари не горели, погоня, если и была, то отстала. Забежав во двор, я захлопнул калитку и присев на крыльцо, вытер лицо снегом. Слава с Виталей, услышав меня, выскочили во двор. Я махнул рукой, Слава подошел к калитке – посмотрел на меня, на снег – сходил за метлой и замел мои и свои следы на улице. Зашли мы вместе. Я рассказал про диалог с тетей Машей.

– Вот суки, – зло сплюнул на пол Виталя. Наташа угрюмо посмотрела на него и пошла за тряпкой, вытирать пол. Ей сегодня и так досталось убирать в комнате остатки Кольщика.

Затем рассказал про Настю, о красноглазых и свой забег до дома.

Серега мрачно посмотрел на опухшую руку. Виталя наливал всем спирт.

– В общем, в деревню посветлу, пока не суемся. Мало ли. – Тут я вспомнил про слухи о красноглазых. – Кстати, ты глаз Кольщика видел? – Спросил я Виталю.

– Ну, видел, – Виталю больше интересовал спирт, – красный такой.

– Как у Сереги? – Спросил я.

– Бля, а точно.

Серега побежал к зеркалу, посмотрел в него и, повернувшись, испуганно уставился на нас, – Мужики? Вы чего?

– Серега, а у тебя температуры нет? – Вкрадчиво спросил я и взял в руки полено.

Виталя напрягся, а Слава потянулся за топором, в углу проснулся Денис. Ничего не понял, но, хотя бы молчал.

Температуры у красноглазого Сереги не было. Температура у Сереги появилась под утро. Также появился румянец, окончательно распухла рука, и он знакомо не приходил в себя.

День третий

Спал я на диване. Болезнь Сереги не счел веской причиной для того, чтобы выделить ему место на диване. Всё равно он труп. Ночью просыпался от секса. Секс был не у меня – просто в нем учувствовала моя нога, а иногда и рука. Слава дергался на Натахе, и иногда она хватала меня за руку, а моя нога переплеталась с её. Заснуть опять было не реально от охов ахов и тряски, я ушел курить, когда вернулся, влюбленные уже спали в обнимку. Я тоже завалился спать дальше. Проснулся я ближе к обеду. Наталья принесла мне мои 4 таблетки, чертовы таблетки, и стакан воды. Я выпил таблетки, поморщился от её пристального взгляда. Чего это она? Похмелья не было, но была тяжесть. Все уже проснулись, я встал позже всех, в принципе, не удивительно – никто из них вчера от толпы не бегал. Выйдя на улицу и поссав красной мочой в сугроб, утренний таблетки так красили мочу, я подошел к Денису, молча колющему дрова. Была уже изрядная куча дров, но ему по ходу реально нравилось колоть дрова. Затянулся сигаретой и прокашлялся, по утрам из-за курева и туберкулеза кашляли все, разве, что, кроме Наташи.

– Денис, извини, вспылил вчера, – неловкое чувство вины всё – таки долбило меня вчера весь вечер, – понимаешь, телефоны не работают. Совсем. Если хочешь, можем поискать твой телефон вместе. – Я попытался загладить вину.

– Да я нашел уже, – небрежно ответил Денис. – Совсем не работают? – Не доверчиво переспросил он. – Но экран же светится?