– Выходил. Позавчера. -

– Ну и как? Вышел? –

– Вышел –

– Ну а чего тогда спрашиваешь? –

Егор понял, что работать в ночную смену, видимо «не сахар». И вообще, осознал, что в свете последних событий стал, как-то более серьёзно и ответственнее, относится к своему обучению в институте.

Егор опёрся руками на край платформы, подпрыгнув, сделал «выход на две» и, перекинув ногу, на четвереньках выполз на станцию. Встал на ноги и, не оглядываясь, пошёл на выход. Там и тут, по платформе сновали рабочие, мужчины и женщины, группами и поодиночке. Каждый был занят каким-нибудь делом, и от того, никто не обращал на него внимания, а может быть, благодаря, тому, как выглядела его одежда, принимали за своего. Подойдя к эскалатору, встал на ступеньку и стал отряхиваться, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок. Отряхнувшись, понял, что эскалатор выключен. Пошёл пешком.

Вышел на улицу, глубоко вздохнул и по привычке направился в сторону дома. Однако метров через пятьдесят сообразил, что домой сейчас идти никак нельзя.

– «Кожаный» с Русланом наверняка стерегут возле подъезда! –

Остановился. Решил идти в полицию, удивляясь, как эта простая мысль сразу не пришла ему в голову, благо до отделения на Донской улице было подать рукой. Несмотря на поздний час, машин, что проносились по Ленинскому в обоих направлениях, шурша шинами по сухому асфальту, было не на много меньше чем днём. Егор спустился в подземный переход, размышляя на ходу о том, что скажет полицейским. На фразе: – Вы знаете, за мной гонятся двое бандитов, они меня пытали и хотят отнять у меня крышку от бутылки, которая стоит один миллион евро, и которая утонула в реке… – Егор остановился. Подумав немного, развернулся и пошёл назад, чётко осознав, что подпись под таким текстом заявления, равнозначна подписи главврача психиатрической больницы в «карте стационарного больного» – Романова Егора Александровича, в графе «принят».

Оставалось, пойти к Мишке. Но не было смартфона. Позвонить по домофону среди ночи, означало разбудить и переполошить всё многочисленное Мишкино семейство, а это было чревато последствиями. Воспрявший было духом Егор, вновь загрустил.

Сам не заметил как, добрёл до Большого Галицынского пруда, где, вчера днём и начались все его несчастья. Егор сел на ту же лавку и поёжился от холода. Только сейчас, придя в себя и немного успокоившись, он почувствовал, что замёрз. Фонари, как зимнее солнце, светили, но не грели. Чтобы хоть как-то согреться, он встал, обхватил себя за плечи руками и стал интенсивно прохаживаться вдоль причала лодочной станции, до тех пор пока не почувствовал, что под ногой что то хрустнуло. Он убрал ногу и увидел пластиковую крышечку от бутылки газированной воды. Егор вздрогнул. Но приглядевшись внимательнее, понял, что это была крышка от «репси», да к тому же ещё синего цвета.

Он в сердцах двинул по ней мыском кроссовки, и крышка, спланировав, плюхнулась в воду пруда. Егор проводил её взглядом и продолжил согревающие процедуры, когда вдруг, мысль, электрическим разрядом пронзила мозг. Егор повернулся и посмотрел туда, куда упала крышка. Крышка, безмятежно покачивалась на поверхности воды. Егор непроизвольно сглотнул.

Где-то в глубинах подсознания, пускай один из ста, но забрезжил шанс на спасение. Егор начал судорожно соображать: – Его крышка не утонула! Это – Ррраз! Значит, её можно найти. Это – два! Скорее всего, заполучив крышку, «кожан» со своим подельником отвяжутся от него. Это – тррри! И тогда всё снова станет хорошо. Это – четыре, пять, шесть, семь и так далее до бесконечности!

Егор попытался воспроизвести в памяти силуэты зданий отражающихся на воде, которые видел из зарешёченного окошечка, дабы по ним определить его местонахождение. Конкретно, то самое место определить не смог, но убедился, что это стена набережной парка Горького.

– В любом случае – подумал Егор, – этих дырок в стене набережной должно быть не так уж много. Если крышка, каким-то образом, не уплыла вниз по течению, возможно зацепившись за что-то или причалив в какую-нибудь бухточку, есть шанс, что до утра она никуда не денется, если только весь животный мир не состоит друг с другом в сговоре, и какая-нибудь чайка по просьбе крысы, не возьмёт её в клюв и взмыв под облака, не станет, таким образом, водить его за собой по миру. -

Финализировав свои умозаключения пословицей «Утро вечера мудренее», Егор подошел к прогулочной лодке, на три четверти покрытой тентом. Устроившись внутри, он потянул за край полотна и, накрыв полностью лодку, очутился в кромешной темноте. Понемногу согреваясь, Егор начал прокручивать в голове события прошедшего дня, и в тот момент, когда в воспоминаниях начал всплывать образ прекрасной снегурочки на роликах, провалился в глубокий сон.

12

Этой ночью, Дашка, после разговора с матерью, долго ворочалась и никак не могла заснуть. Она почти ничего не знала о своём отце, потому как в их маленькой семье было не принято об этом говорить. Бабушка ничего не рассказывала, наверное, потому, что сама ничего не знала, а мать – наверное, потому, что не хотела.

В детстве, Дашка была обижена на него, за то, что он бросил их, но теперь она готова была драться за него. Не то, чтоб Дашка была сильно набожная, но к верующим людям относилась с сочувствием. Ещё, лет десять назад, когда была маленькой девочкой и начала ходить в школу, подружилась с отцом Тихоном, при весьма, драматических обстоятельствах.

Ближайшая от Климцева школа, находилась в трёх километрах, в посёлке Пронино. Сосед Михаил Иванович, который ещё учил Дашкину мать, так и работал в той самой школе, и каждое утро они с Дашкой, вместе торжественно выезжали из деревни на его стареньком «москвиче», а вот уже обратно её приходилось добираться до дома одной.

Однажды она, что-то не поделила со своей одноклассницей, и пронинские ребятишки решили её проучить. Возвращаясь после занятий, домой, когда она, уже выходила из посёлка, несколько мальчишек и девчонок поджидали её у дороги. На обочине валялись велосипеды. Дашка не испугалась, ни капельки, когда они обступили её, просто ей стало очень обидно, уже тогда она понимала, что так не честно. Светка, та самая одноклассница, подошла к ней, и сильно толкнула её в грудь. Дашка упала в песок и заплакала. Удовлетворённые расправой ребятишки повскакивали на свои велосипеды и с гиканьем, наперегонки, помчались обратно в Пронино, а она, так и осталась сидеть на дороге, размазывая слёзы по чумазому личику, когда услышала голос