Очевидно, миссис Марлин временами испытывала сильную боль. К ней из соседней деревни приезжал доктор Эверест. Мне это казалось очень странным, потому что у нас в доме был свой доктор. Я так и сказала.

— Глупая, — ответил Генри. — Врач не может лечить собственную жену.

— Почему? — удивилась я.

— Потому что считается, что он может ее прикончить.

— Прикончить? Что это значит?

— Убить ее, дурочка.

— Убить?!

— Мужья убивают своих жен.

Я подумала тогда, что это было разумным объяснением, потому что доктор Марлин вполне мог захотеть это сделать.

Миссис Марлин стала еще крикливее, чем прежде. Она постоянно гневалась на всех и вся. Ей ничем нельзя было угодить. Мы часто слышали, как она отчитывала бедного доктора. Был слышен ее пронзительный громкий голос и его робкие покорные ответы: «Да, любовь моя. Конечно, любимая».

«Любовь моя» казалось довольно неуместным обращением. Как может миссис Марлин быть чьей-то «любовью»?

Бедный доктор выглядел изможденным. Теперь я очень хорошо понимала, почему миссис Марлин должен был лечить именно доктор Эверест.

Все домашние страдали. Мне повезло больше всех, потому что я могла держаться подальше от нее.

Когда приехал дядя Тоби, стало немного спокойней. Даже миссис Марлин казалась веселее, потому что рада была видеть его. Он сидел с ней и что-то рассказывал, стараясь поднять ей настроение.

У нас с ним состоялся долгий разговор. Мы гуляли в саду.

— Как приятно выйти из дома, — сказал дядя Тоби. — Бедный доктор. Жизнь у него не сахар. Но мы должны пожалеть Грейс. Она всегда желала, чтобы все было так, как она хочет. Ей следовало выйти замуж за такого человека, как она сама, за кого-нибудь, кто мог бы ее сдерживать. Доктор просто создан для спокойной жизни. — Он поднял глаза к небу. — А он женился на Грейс! Вот уж не повезло! Думаю, он сам виноват. «Судьба зависит не от расположения звезд» и так далее. Ну а ты, малышка Кармел? Как это коснулось тебя?

— Она не обращает на меня внимания… и никогда не обращала… Поэтому мне повезло.

— А, значит, ты во всем находишь положительные стороны, да? Ты растешь. Сколько тебе? Восемь?

— В марте будет восемь, — ответила я.

— Не очень-то весело, правда? — Дядя Тоби похлопал меня по руке. — Как бы мне хотелось, чтобы все было иначе!

— Но когда вы приезжаете, все хорошо.

Он обнял меня и прижал к себе.

— Когда-нибудь, — продолжал дядя Тоби, — я возьму тебя с собой в море. Мы отправимся путешествовать вокруг света. Как тебе такое предложение?

Я в восторге захлопала в ладоши. Слова были излишни.

— Мы будем сидеть на палубе при луне, — сказал он, — и смотреть на Южный Крест.

— А что это такое? — спросила я.

— Это созвездие, которое видно на другом полушарии. В жаркие дни мы будем наблюдать за китами, увидим дельфинов, выпрыгивающих из океана, и летающих рыб, скользящих над водой…

— А русалок? — спросила я.

— Кто знает? Можем специально для тебя вызвать одну.

— Но они поют песни и завлекают моряков на скалы.

— Нас они не заманят. Мы поплывем дальше.

— Когда?

— Однажды… может быть.

— Я буду молиться об этом каждый вечер.

— Я так и делаю. Думаю, там, наверху, иногда внемлют нашим молитвам.

Впоследствии я много думала об этих словах и мечтала о том дне, когда дядя Тоби сдержит свое обещание и увезет меня отсюда.

Вскоре после этого разговора он уехал и в доме снова воцарилась напряженная атмосфера. Доктор Марлин выглядел потерянным и измученным. Няня Гилрой и миссис Бартон подолгу беседовали в кухне с медсестрой. Я подслушала некоторые их разговоры.

— Мадам ничем не угодишь, — жаловалась няня Гилрой.

— Ее мучают боли, — объяснила Энни Логан. — Не все время… но довольно часто. Когда ей становится очень плохо, она принимает сильнодействующие препараты. В них есть морфий. Это ей помогает. Если бы не лекарства, ей было бы еще хуже.

— Ей и раньше все было не так, — возразила миссис Бартон. — Она ко всему придиралась. Но теперь стало в десять раз хуже. Нашей хозяйке вообще невозможно угодить.

Шло время. Наступил мой восьмой день рождения. Считалось, что я появилась на свет первого марта, хотя точной даты не знал никто. Том Ярдли нашел меня шестнадцатого, и все решили, что мне несколько недель от роду и поэтому первое — подходящее число.

Дядя Тоби велел пошить мне на восьмой день рождения нарядное платье. Сэлли купила материю и отдала миссис Грэй, местной портнихе, вместе с одним из моих старых платьев, чтобы снять мерки. Это было самое красивое платье, которое когда-либо шила миссис Грэй! И я не должна была видеть его до первого марта. Сэлли подарила книжку детских стихов, которую я присмотрела в книжном магазине и очень хотела приобрести. Эстелла вручила мне синий пояс, который ей уже разонравился, а Аделина — плитку шоколада. Больше никто не вспомнил о моем дне рождения, но я не огорчалась: у меня было прекрасное платье.

А потом произошло еще одно событие, которое впоследствии сильно повлияло на жизнь в Коммонвуд-Хаусе. У миссис Харли, жены викария, случился удар, и мисс Харли не могла продолжать учить нас, потому что ей пришлось ухаживать за больной матерью. Нужно было нанимать гувернантку, и в Коммонвуд приехала мисс Китти Карсон.

Узнав, что у нас будет гувернантка, мы с Эстеллой поделились друг с другом своими мыслями. Мы были взволнованы и полны тревоги и постоянно обсуждали, какой она окажется — с момента, когда ее наняли, и до ее приезда в Коммонвуд-Хаус.

Какой она будет? Эстелла не сомневалась, что гувернантка стара и уродлива. У нее волосы на подбородке, как у старой миссис Крам из поселка, которую некоторые называли ведьмой.

— Гувернантка не может быть очень старой, — возразила я. — Тогда она не смогла бы учить нас.

— Она будет задавать нам трудные задачи и заставлять сидеть за столом до тех пор, пока мы их не решим.

— Она может быть хорошей.

— Гувернантки никогда не бывают хорошими. Няня говорит, они всегда ни то ни сё. Они не относятся ни к господам, ни к слугам. Они выше слуг и ниже хозяев. Гувернантки заносятся перед прислугой и угождают хозяевам. В любом случае, я буду ненавидеть ее. Я стану отвратительно себя вести, и она уедет.

— Может, сначала подождать, посмотреть, какая она?

— Я уже знаю, — сказала Эстелла. Она уже все для себя решила.

В день приезда гувернантки мы стояли у окна и смотрели на наемный экипаж, который привез ее со станции. Мы внимательно наблюдали, как она выходит из коляски и направляется к воротам, а потом — по дорожке вместе с возницей, Томом Феллоузом, который нес ее вещи.