Произнеся пару плоских шуток по поводу приезда «землячки», юноша принялся читать монолог, основным достоинством которого было то, что во время этого чтения ничто не мешало гостям общаться друг с другом, говоря о своем.

Изольда тоже не особенно прислушивалась, обсуждая с Земелиным какие-то организационные вопросы, касающиеся гастролей.

Досадный инцидент, произошедший в самый разгар праздника, заметно снизил общий тонус, все как-то потеряли интерес и целиком и полностью сосредоточились на процессах еды и питья.

Наконец Изольда, сославшись на усталость и завтрашнюю репетицию, стала прощаться. Для вида ее недолго поуговаривали «еще немного побыть с нами», но дива была непреклонна и, пожелав всего хорошего и пригласив всех на концерты, удалилась в сопровождении собственной свиты и толпы провожающих.

Раздав последние воздушные поцелуи, Изольда, а вместе с ней и мы наконец устроилась в лимузине, и тут все дали волю эмоциям.

– Сукин сын… – зло цедил Земелин. – В порошок сотру!

– Толечка, с этим нужно что-то решать, – голосом обиженного ребенка говорил Чаркин. – Миша невозможен. И зачем ты поселил меня с ним? Это… это… я не знаю… жестоко, в конце концов!

– Ничего, неделю как-нибудь вытерпишь. При тебе, может, хоть как-то… хоть чего-то остерегаться будет.

– Ничего он не будет! Только нервы все истреплет… напрасно. Снял бы ему отдельный номер… там… с ребятами где-нибудь…

– Ты же знаешь, он требует только люксы.

– Он требует… Почему я ничего не требую?

– Правда, Толик, это уже чересчур, – вступила Изольда. – Он ведь… я ведь… это все ведь закончиться могло… летально.

– Но не закончилось же, – как-то, на мой взгляд, несколько грубовато оборвал Земелин.

– Да, не закончилось! – с надрывом проговорила Изольда. – Благодаря Жене. А если бы ее не было?! Ах… я даже думать не хочу. Женя, ты ночуешь у меня в номере, это даже не обсуждается, – решительно проговорила она.

– Да? – как-то странно взглянул Земелин. – А я где ночую?

– А ты… где хочешь. У тебя свой номер есть. А хочешь, вон с Мишей поживи. Вместо Макса. А то хорошо устроился… и нашим и вашим. Он, значит, только руководит, а как в дерьме валяться…

– Иззи, я рассержусь.

Изольда моментально смолкла и, надув губы, уставилась в тонированное стекло лимузина, в котором, учитывая двенадцатый час ночи, она могла видеть только свое прекрасное отражение.

Лишь поднимаясь в гостиничный номер в предвкушении удобной кровати и крепкого сна, я почувствовала, как устала сегодня. Рукопашная схватка с поклонниками, странные отношения между Измайловой и ее окружением, в которых я пока не ориентировалась, что, конечно, не могло не напрягать, и наконец под занавес – неожиданное для меня самой спасение клиента из горящих вод, – все это как-то дало о себе знать разом, навалившись на плечи тяжеленной глыбой, и мне действительно захотелось отдохнуть.

Но день еще не закончился, и, помня свои профессиональные обязанности, я взяла у портье ключ, чтобы первой зайти в номер.

Видимо, учитывая мои рекомендации, сотрудники гостиницы позаботились о том, чтобы в отсутствие Измайловой в номер никто не заходил, поэтому, когда мы вернулись, в нем не были включены осветительные приборы. Уходили мы днем, тогда в дополнительном освещении нужды не было, и теперь я открыла дверь в кромешную тьму номера, где не горело даже ни одного ночника.

Не успев сделать и шага, я услышала какие-то странные шаркающие звуки, и через секунду из непроглядной тьмы на меня полетело что-то еще более черное, сверкающее только полными злобы глазами и оскалом обнаженных белоснежных зубов.

Увернувшись от массивных лап, я присела, отчего собака, пролетев надо мной, неуклюже плюхнулась на пол. Я, молниеносно выхватив укрепленный на голени нож, вонзила его в горло уже вновь готовившемуся к атаке псу.

В отличие от номера, в коридоре освещение было вполне приличным, и можно было ясно разглядеть лежащего в луже собственной крови огромного ротвейлера.

Изольда, оторопело молчавшая все несколько секунд, которые занял инцидент, обрела голос и заверещала так, что слышно было, наверное, на противоположном краю нашего славного города.

Одна за одной распахивались двери в коридор, и из них выскакивали перепуганные, заспанные люди, не понимающие, в чем дело. Выбежал из номера Чаркин, вышел Земелин, а знаменитая певица все вопила что есть мочи, не в силах успокоиться.

– Иззи, ну все, все… – говорил Земелин, обнимая ее за плечи и пытаясь завести в кромешную тьму люкса, в котором так и не был включен свет. – Все закончилось. Женя, посмотрите там… все в порядке?

Но в руководящих указаниях я не нуждалась. Истерика Изольды наконец разрешилась рыданиями, она склонилась на плечо к Земелину, орошая слезами белоснежную рубашку, и, придержав обнявшуюся парочку на пороге, я обошла и внимательно осмотрела номер, врубив на полную мощность все имевшиеся в наличии светильники.

Но похоже, кроме ротвейлера других нежданных гостей у нас не было.

– Все чисто, можете проходить, – сообщила я, снова выйдя в коридор и застав там растерянного парня с ресепшена, тоже прибежавшего на крик.

Он-то и был мне нужен.

– Кто впустил сюда собаку? – тоном, не сулившим ничего хорошего, начала я.

– Собаку? Какую собаку?

– Вот эту, – указала я на лужу крови.

– Эту? – оторопело посмотрел парень. – Я не знаю… я только вечером заступил… При мне никто не входил…

– В самом деле? Так что же она – из воздуха соткалась? Кстати, не кажется, что не мешало бы прибрать здесь?

– Да… конечно… обязательно… Я сейчас позвоню…

– Мы съезжаем немедленно! Немедленно!! – кричала из номера уже обретшая дар речи Измайлова.

– Иззи… бу-бу-бу… – слышались успокаивающие басовые интонации.

– Но это невозможно!

– Бу-бу-бу…

– Меня чуть не убили!

– Бу-бу… бу-бу-бу…

Между тем юноша уже исчез из поля зрения, и на его месте вскоре появилась тетенька с ведром и шваброй, а также еще один мужчина, по-видимому, охранник, но уже другой, не тот, что дежурил здесь утром. Он нес большой кусок черного полиэтилена. Завернув в него труп ротвейлера, он удалился с этим трофеем в неизвестном направлении.

Тетенька вытерла кровь, и вскоре в коридоре восстановились тишина и покой, и только из номера Измайловой время от времени доносились редкие всхлипы.

Деликатно постучав, я вошла, застав трогательную сцену – Он и Она на диване, доверчиво склоненная на плечо голова и мужественная рука, ласково гладящая смоляные локоны.

– Э… э… э… Извините, что побеспокоила вас, но я бы хотела выяснить по поводу… Изольда что-то говорила о том, что хочет съехать отсюда… Уже первый час ночи… Может, лучше перенести на завтра?