– А теперь? – спросил он.

– Я все еще их слышу, – пробормотал Хендерсон, в голосе которого слышалось облегчение вместе с недоумением. – Но гораздо дальше. Плач по-прежнему печален. Прямо как… – Он снова всхлипнул и осекся.

– Как что? – мягко уточнил Джекаби, не сбиваясь с мысли.

– Прямо как мама плакала на отцовских похоронах, – сдавленно сообщил Хендерсон. – Точь-в-точь как она.

Джекаби снова стукнул камертоном.

– То есть голос женский?

Хендерсон кивнул.

– Теперь вы можете определить, откуда он доносится?

Хендерсон сосредоточился и обратил глаза к потолку.

– Сверху, – решил он.

– Прямо сверху? – спросил Джекаби. – Из квартиры над вашей?

Хендерсон снова задумался, и Джекаби в очередной раз стукнул камертоном, чтобы ему помочь.

– Нет, – ответил хозяин квартиры, – немного… Кажется, отсюда.

– Прекрасно. Мы сейчас же займемся этим вопросом. Однако, пока вы сосредоточены, попробуйте вспомнить вчерашний вечер. Вы не заметили ничего необычного? Может, столкнулись с каким-нибудь незнакомцем на лестнице?

Тяжело вздохнув, Хендерсон растрепал примятые подушками волосы.

– Кажется, нет. Ничего необычного. Ее голос…

– Что было до голоса? Может, вспомните что-нибудь?

Еще немного подумав, Хендерсон покачал головой.

– Вряд ли. До этого наверху кто-то играл на скрипке. Там часто играют ближе к вечеру. Весьма недурно. Вечером кто-то стоял у окна в коридоре. Наверное, это грек из квартиры напротив. Он выходит на балкон курить сигары. Думает, его жена об этом не знает. Но он не слишком-то скрывается. Топает как слон. Больше ничего необычного. Хотя…

– Да? – оживился Джекаби.

– Был еще один звук… Такой… Не знаю даже, как описать.

Он сердито нахмурился, пытаясь припомнить, что именно слышал. Джекаби снова стукнул камертоном, и Хендерсон глубоко задышал, сосредотачиваясь на воспоминаниях.

– Такой… металлический. Звяк-звяк. Вот такой. Наверное, это часы у него на цепочке звенели. Вскоре после этого начались рыдания. Она была так печальна…

– Огромное спасибо за содействие, мистер Хендерсон.

Свободной рукой Джекаби свернул футляр и сунул его в карман пальто. Последний раз стукнув камертоном, он подошел ближе к Хендерсону.

– Я за ним вернусь, – сказал он и протянул камертон хозяину, – но пока он вам нужнее.

Хендерсон осторожно взял инструмент из рук детектива, держа его за основание, чтобы не оборвать кристально чистую ноту. Его глаза, такие же красные, как пижама, светились благодарностью. Он кивнул, после чего Джекаби несколько неловко потрепал его по плечу и вышел в коридор.

Когда я покинула квартиру, Джекаби уже изучал окно в конце коридора. Он открыл щеколду, закрыл ее и открыл снова, затем ощупал раму. Снаружи виднелся очень узкий балкон, на котором стоял горшок с землей, где, вероятно, рос цветок, пока не ударили морозы. Не успела я спросить, заметил ли он что-нибудь необычное, как он пошел по коридору в противоположном направлении. Мы с Чарли поспешили за ним, тихо миновали закрытую дверь триста первой квартиры и вышли на лестницу.

– Интересно, сколько над нами этажей? – пробормотал Джекаби, поднимаясь по ступенькам.

– Должно быть, всего один, – предположила я. – В фойе было четыре ряда почтовых ящиков, а номера квартир начинались на цифры с одного до четырех. Так что, если здесь нет мансарды…

Тут я замолчала. Мы дошли до площадки. Перед нами действительно оказалась еще одна дверь в коридор. Джекаби повернулся ко мне и наклонил голову набок.

– Почтовые ящики? – спросил он.

– Э-э-э, да. В фойе.

Уголок его губ приподнялся в довольной ухмылке.

– Тонкое наблюдение, мисс Рук. Очень тонкое.

– Вы считаете? – Как ни странно, мне очень хотелось произвести хорошее впечатление на странного нового начальника. – Это поможет расследованию?

Усмехнувшись, Джекаби повернулся к двери и взялся за ручку.

– Ничуть. Но наблюдение очень тонкое. Очень.

Четвертый этаж комплекса апартаментов «Изумрудная арка» почти ничем не отличался от третьего. Грязные масляные лампы давали тусклый свет, которого не хватало, чтобы осветить помещение должным образом. Джекаби подошел к квартире номер 412 и громко постучал в дверь.

– Что именно мы ищем? – шепотом спросила я у начальника, пока мы ждали на пороге.

За дверью раздались шаркающие шаги.

– Не знаю, – ответил Джекаби, – но очень хочу это выяснить. А вы?

Дверь открыл мужчина среднего возраста, одетый в нижнюю рубаху, брюки со стрелками и с подтяжками. В руках он держал влажное полотенце, на подбородке виднелись островки крема для бритья.

– Да? – сказал он.

Джекаби с ног до головы осмотрел хозяина квартиры.

– Простите. Мы ошиблись дверью, – объявил он. – Вы явно просто человек.

Не говоря более ни слова, он оставил озадаченного хозяина в одиночестве.

Когда Джекаби отрывисто постучал в квартиру 411, дверь открыла женщина. На ней было простое белое платье, аккуратно застегнутое до самой шеи, а ее рыжие волосы были уложены в тугой пучок.

– Здравствуйте. В чем дело? Я уже сказала, что ничего не видела, – немного раздраженно произнесла она с явным ирландским акцентом.

– Просто женщина, – заключил Джекаби после очередного беглого осмотра. – Бесполезна. Прошу прощения.

Он развернулся на каблуках и подошел к квартире номер 410.

Женщина, которой такое обращение пришлось не по вкусу, вышла в коридор.

– И что вы хотите этим сказать? – спросила она.

Я постаралась слиться со стеной, когда она подлетела к детективу. Чарли вдруг проникся живым интересом к носкам своих блестящих туфель.

– Просто женщина? – повторила ирландка. – Нет в этом ничего простого! Довольно я нагляделась на таких, как вы. Все только и рассуждают о слабом поле. Сам тощий, как щепка, а туда же. Может, проверим, кто из нас слабее?

– Я просто хотел сказать, что сейчас от вас никакого толка, – бросил Джекаби, даже не оборачиваясь.

Чарли покачал головой.

– Я образованная женщина, сиделка и медсестра! – взвилась хозяйка квартиры. – Да как вы смеете…

Джекаби наконец повернулся.

– Мадам, уверяю вас, я лишь хотел сказать, что в вас нет ничего особенного.

Я закрыла лицо ладонью.

Женщина густо покраснела. Джекаби улыбнулся ей – уверена, ему казалось, что это лишь любезная улыбка после вполне логичного объяснения. Похоже, он намеревался забыть об инциденте, списав его на недопонимание. Однако он, очевидно, не был готов получить увесистый удар в лицо.