– Но послушайте, тетя… Я не могу нагрубить ему. Ведь он же… – Серена лихорадочно рылась в мозгу, отыскивая подходящую причину для отказа. – Ведь он граф.

– Я могла бы согласиться с тобой, если бы ты имела шансы стать его графиней. – Тетя Джеральдина пренебрежительно фыркнула, и Серена с удивлением взглянула на нее. – Ох да не смотри ты на меня так, Мэг. Он граф, и слава Богу. Да будь он всего трех футов ростом, это не имело бы значения, если бы одна из моих племянниц могла выйти замуж за графа. Я сделала бы все от меня зависящее, чтобы этому посодействовать.

– Тетя… – выдохнула Серена.

– Однако этот негодяй заявил во всеуслышание, что вообще никогда не женится, и ты… – указала тетя остатком рогалика на племянницу, – так или иначе, уже помолвлена. Я всего-навсего вижу опасность в том, что у тебя могут возникнуть какие-либо отношения со Стрэтфордом, граф он или нет.

– Почему вы так говорите? – спросила Серена. – Вы должны понимать, что после… после того, что произошло с Сереной, я не имею намерения поддерживать с ним иные отношения, чем те, которые определяются его дружбой с моим будущим мужем.

Ее тетушка в ответ неодобрительно хмыкнула, после чего произнесла короткую, но весьма резкую отповедь:

– То, что он совершил по отношению к твоей сестре, само по себе возмутительно, а после вашего отъезда из Лондона он превратился в самого невыносимого из негодяев.

Серена покачала головой, смущенная таким определением.

– Что это значит? – решилась она спросить.

Тетя Джеральдина поднесла к губам чашку с кофе и сделала долгий солидный глоток, слегка поморщившись, видимо, от того, что напиток был еще очень горячим. Поставив чашку на стол, она глубоко вздохнула. У Серены сильно забилось сердце. Она даже не могла понять, с чего бы это. О чем бы ни поведала тетя Джеральдина, к ней оно не могло иметь никакого отношения.

– Стрэтфорд оставался в Лондоне до тех пор, пока мы не получили сообщение о том, что твоя сестра утонула. Узнав эту ужасную новость, молодой человек покинул дом отца, а потом удалился в Бат. Короче говоря, сбежал.

Серена, сидевшая сложа руки, вцепилась в колени изо всех сил.

– С какой стати, почему он так поступил? – еле выговорила она.

– Потому что сошел с ума, вот почему. Он всегда был немного не в себе, ты же знаешь. Неустойчивая психика.

Серена часто заморгала, глядя на тетку.

– Тетя, неустойчивость – это одно дело, но я не понимаю, какое отношение это имеет к тому, что он стал невыносимым негодяем.

– За одну неделю он наставил рога викарию в Бате, после чего сбежал обратно в Лондон.

– О Господи!

Серене казалось, что ее сердце разбилось. Через неделю после того, как узнал о ее смерти, он соблазнил супругу викария в Бате?

Серена сделала глубокий, медленный вдох, чтобы успокоить взбунтовавшееся сердце. Она нередко думала о том, кем же собирается стать Джонатан. И ей казалось, что он все же на пути к тому, чтобы стать именно викарием. Представление об этом так крепко засело у нее в голове, что она не могла вообразить его в роли распутника. Но вот теперь ей, видимо, следует изменить это представление о нем.

Тетя Джеральдина, кажется, не заметила ее ошеломления.

– Он сильно изменился в худшую сторону после всего этого. Пил, играл в карты, ни о ком и ни о чем не заботился. Укладывал к себе в постель продажных женщин, потом прогонял их одну за другой. Подыскивал себе любовниц во время различных публичных увеселений. Делал все, что мог, для того, чтобы пренебречь приличиями, и совсем не считался с мнением окружающих. Он и теперь не считается, хотя в последние месяцы все реже становится объектом сплетен.

Серена смотрела на тетку, не проронив ни слова.

Как могло все это быть правдой? Джонатан, мужчина, который любил ее с такой страстью, превратился в холодного, бесстыжего распутника?

Когда Джонатан впервые овладел ею – в конюшне при доме тетки, – он тоже был девственником. Оба они были одержимы желанием, оба нервничали. Ложе у них было мягкое, не слишком удобное, но такое приятное. Они лежали на свежем сене и прижимались друг к другу еще несколько часов после страстной близости.

Когда бы она ни вспомнила о той ночи, в чувствах Серены не появлялось ни капли той горечи, которую она неизменно испытывала, каждый раз думая о Джонатане. Даже после всего, что произошло позднее, она верила в него в ту ночь. То был истинный Джонатан, отдающий и берущий, открытый для нее, как и она для него.

Серена сморгнула слезу, прогоняя воспоминания.

– Это к лучшему, что он отрекся от твоей сестры, – заявила тетя Джеральдина. – Это не мужчина, а гнида какая-то, он сделал бы твою сестру несчастной.

Возможно, то была правда. Если благодаря повороту судьбы он и женился бы на ней, то мог бы и уйти от нее, если бы она ему наскучила, как поступал с другими леди, с которыми спал.

Тетя Джеральдина прямо-таки прорычала:

– Упаси нас, Боже, от дураков, которых полным-полно в нашем обществе. – Она устремила на Серену голубые глаза, в которых мерцали золотые искорки от солнечного света, проникающего в незашторенное окно. – Вот чего мы дождались. Безнравственность, картежничество, разврат… Идиоты.

Серена вдруг ощутила приступ то ли скуки, то ли тоски, пронизывающий ее до костей.

Тетя Джеральдина, насупив брови, заглянула в свою чашку.

– Само собой, все эти слухи о его проделках наносят непоправимый вред его репутации, так оно и должно быть. Зато каждая низость, им содеянная, увеличивает его популярность среди ему подобных. Он добился признания. – Она покачала головой. – Он в моде.

Что на это сказала бы Мэг?

– Но, тетя, капитан Лэнгли близкий друг графа. Капитан Лэнгли не поддерживал бы с ним дружеские отношения после таких вещей, будь он хоть сверхмоден.

Тетя Джеральдина вздохнула и сделала еще глоток кофе.

– Капитан Лэнгли – добрая душа и человек высокой нравственности. Он был в Бате вместе со Стрэтфордом, и это он помог ему выйти сухим из воды после инцидента с викарием. Чем это кончилось, я не знаю. Я никогда не пойму, почему Лэнгли, такой порядочный человек, истинный джентльмен, продолжает оказывать поддержку графу.

Серена вспомнила об ударе, который нанес ей Джонатан после того, как на балу у вдовствующей герцогини Клэйворт их обнаружили во время занятий любовью. Этого оказалось достаточно, более чем достаточно для того, чтобы ее заклеймили как падшую женщину, недостойную лондонского высшего общества. Она тогда почувствовала себя такой испуганной и одинокой, но знала, что Джонатан рядом ней, что она может быть уверенной в его любви.

Однако через несколько дней Серена встретила его на Сент-Джеймс-сквер. Она окликнула его по имени, веря и надеясь, что он найдет выход из положения для них обоих. Скажет ей, что беспокоиться не о чем, что они могут продолжить свои отношения и вступить в законный брак, а все сплетни послать к дьяволу. Но ничего похожего не произошло.