ее очередь не обращать внимания на то, что близкий человек умирает от страха и ожидания.

Все правильно. Но внутри все болит и ноет, и что с этим делать — непонятно.

Намотав очередной круг по комнате (Тихон уже давно устал считать и задремал под шорох шагов хозяина), Евгений Германович вдруг подскочил к пианино и, поставив портрет жены, как положено (кто его роняет постоянно, черт возьми?!), громко и недовольно спросил, будто продолжая разговор:

— И как ты себе это представляешь?!

Кот подскочил, убедился, что спрашивают не его, и опять уронил голову на диван.

— Я сильный, да. И ты уверена, что я справлюсь. Пока ты там со своей мечтой разбираешься. Получил фашист гранату, называется. Письмо в нашем случае. Отлично. Еще бы оставила инструкцию, что и как. Пошагово. Нет? А что так? Ты же всегда все знала, что и как делать. Может, поискать?

Он демонстративно открыл крышку пианино, со злостью провел кулаком слева направо, клавиши басовито охнули, взвизгнули тоненько, обиженно замолчали. Тихон опять подскочил и вытаращил перепуганные круглые глаза.

Жена смотрела на него, улыбалась нежно и беззащитно, за эту улыбку он всегда готов был продать душу. Евгений Германович немедленно устыдился своей вспышки — мужик, а орет, как баба, негоже.

— То есть я хотел спросить… Как ты там устроилась? Нормально? Погода тоже ничего? Ну да, там холодно и не бывает. Да… Ты мне напиши потом, что ли. Через месяц или когда захочешь. Нет, я не буду ждать. Я просто так сказал.

Странно, но стало полегче. Евгений Германович отправился на кухню ставить чайник. Телевизор, обрадованный вниманием, радостно понес чепуху:

— Всенародно избранному президенту вживляют нанокомпьютер. У всех избирателей есть смартфоны, и они в режиме он-лайн голосуют за каждое принятое президентом решение. Если решение три раза не принято большинством избирателей, то компьютер дает команду, и президент взрывается. Мне кажется, нам не помешало бы…

— …немного мозгов, — проворчал Евгений Германович и переключил канал.

— Попробуй новый гель для душа с ягодами и шоколадом! Не ешь его! Открой его! Не ешь его! Нанеси его! Не ешь его! — заорал телевизор.

Евгений Германович послушал, пока кипит чайник, поудивлялся креативности товарищей из телевизора. Заварил чай, крепкий, с мятой и лимоном, сахара пять ложек, Аня всегда ругалась и грозила ему неминуемым диабетом. Всю жизнь пью — и где он?

Поставил чашку на стол. Рядом водрузил кошачью миску, Тихон удивился.

— Что смотришь? Давай, садись напротив. Видишь ли, у нас, у людей, считается, что пьют в одиночестве только алкоголики, и разговаривают сами с собой только психи. Хотя, конечно, кто сейчас не псих, как справедливо заметил один умный человек, но ты его не знаешь. И все же. Мы с тобой как договаривались? Нам надо придумать смысл нашей с тобой жизни на ближайшую перспективу. Садись, излагай свою версию. Если она мне покажется толковой, получишь сыр.

Услышав заветное слово «сыр», Тихон выгнул спину, распушил хвост, заулыбался и включил мурлыкательный моторчик. Моторчик работал громко, ровно и беспрерывно. Выступив таким образом, кот замолчал, вспрыгнул на стол и заглянул в миску.

Хозяин выслушал, серьезно кивнул. Он мнение Тихона всегда уважал, считая его котом неглупым и здравомыслящим. Крошечным котенком попав в дом, Тишка удивительно быстро усвоил нехитрые кошачьи обязанности (уважать лоток, не портить мебель и прочее). Он сумел так выстроить отношения с хозяевами, что у них не поднялась рука вышвырнуть за порог такую очаровательную кису. А намерение такое было, что скрывать.

Котенка подарила Анне на день рождения старшая сестра, Алла. С бантиком на шее и с приданым в виде запаса корма на первое время. На церемонии торжественного вручения подарка гости едва не плакали от умиления. Крохотный серый комочек размером едва больше мышонка, тоненько попискивал и таращил круглые зеленые глазки цвета неспелого крыжовника.

— Что это за свинство? — возмутилась именинница.

— Аня, кто тебя так воспитал?! — закатила глаза Бэлла Марковна. — Уж не мы с отцом, точно.

— Это котенок, — терпеливо, как ребенку, объяснила сестра. — Очень милый. Вы его полюбите. Леночка уехала. Вам же скучно вдвоем, в доме должен быть кто-то маленький, о ком надо заботиться…

— Мы заботимся обо мне! — отрезала Анна. — Нам вполне достаточно! Забирай своего этого!

— Да не может она его забрать, — еле сдерживая смех, прошептала на ухо Евгению Германовичу средняя сестра, Вера. — Взяли дочери, а у нее на кошек аллергия, и пристроить не смогли. Не выкидывать же. А тут у Аньки день рождения как раз.

— Аня, не воюй, — урезонил супругу Евгений Германович. — Дареному коту в зубы не смотрят.

Он взял из рук сестры котенка, который легко уместился в его сложенных ковшиком ладонях.

— Ты мой хороший… Ма-ааленький ты какой… Как тебя зовут-то? Ты кот или кошка? Так ты не просто серый, ты еще и полосатый? Краса-авец! Ну-ка дай нос. Нос должен быть холодным и мокрым…

— Тьфу! Заворковал… — проворчала Анна. — Я его все равно потом выкину.

— Не слушай ее, — успокоил нового жильца Евгений Германович. — Она только говорит так, а на самом деле она хорошая. Давайте все выпьем за то, какая у нас Аня хорошая!

Разумеется, Анна котенка не выкинула. Но отношения у них установились достаточно непростые. В обязанности кота входило как можно реже попадаться ей на глаза, нравиться гостям, и главное — ни в коем случае не линять! Тихон эти правила быстро усвоил и соблюдал, линяя подальше от хозяйки в прямом и в переносном смысле. Непреодолимые разногласия у них возникли только по одному пункту: как выяснилось почти сразу, Тихон терпеть не мог фортепианную музыку. Стоило хозяйке открыть крышку инструмента, как Тихон бросал все свои дела и опрометью мчался из комнаты. Анну Иосифовну такое отношение оскорбляло. Она снизошла даже до попыток приучить, то есть приобщить глупое животное к хорошей музыке в профессиональном исполнении. Пару раз она просила, чтобы муж сидел рядом, держа Тишку на руках. Тогда на морде кота появлялось страдальческое выражение, он прижимал уши, вырывался, и при первой возможности улепетывал. Понятное дело, что такое бестактное поведение не добавляло теплоты в отношения подарка и его получательницы.

Евгений Германович Тихона полюбил с первого взгляда. Ему и в самом деле не хватало в доме малыша, хотя бы кошачьего. И в музыке он тоже ничего не понимал, невзирая на фамилию. Такая вот ирония судьбы.

— Тихон, я тебя понял, — вернулся к заявленной теме беседы Евгений Германович. — Ты считаешь, что смысл жизни в самом процессе. Выспаться на солнышке, поймать муху, поесть сыра. Переводя на человеческий язык,