нечётной стороне нынешней улицы Гоголя, находились старые офицерские флигеля, на месте которых намечалось сооружение новых презентабельных частных и общественных зданий. Бесконтрольная ломка камня, естественно, создавала здесь чрезвычайно опасную ситуацию. Поэтому 14 мая 1831 г. полицмейстер получает подтверждающее указание пресечь добычу камня и уполномочить виновных произвести соответствующие мероприятия для достижения безопасности.

Что касается Водяной балки, то здесь ломать камень дозволялось. Более того, согласно, например, резолюции графа А. Ф. Ланжерона от 19 апреля 1820 г., «в чьем бы владении ни состоял камень, никто не должен присваивать себе оный в собственность, ибо никому не дано на то право». Здесь же говорится о том, что добычей камня занимаются многие лица и что запрещать сего не должно, ибо в противном случае город станет испытывать недостаток в стройматериалах. Если кто уже сделал выработку в скале, то есть уже поиздержался на обустройство, тот «может там добывать камень, пока возможность будет». Но он не должен присваивать себе права на всегдашнее владение этой каменоломней, «и не должен запрещать другому возле той скалы или в другом месте добывать камень». На том же основании можно было добывать и «дикий камень». «Но вообще вблизи города дикий камень преимущественно назначается для казны, по крепкому оного качеству и по выгоде цен». Речь идет о так называемом «дикаре», использовавшемся для устройства проезжей части, тротуаров, шоссе и мощения в целом.

Ареал, в котором назначалась добыча камня в пределах градоначальства, впервые более или менее четко обозначен в 1845 г. 21 марта управляющий новороссийскими и бессарабскими губерниями генерал-майор П. И. Федоров пишет одесскому военному губернатору генерал-лейтенанту Д. Д. Ахлестышеву о том, что поручил архитектору Ф. К. Боффо осмотреть места, где можно ломать камень. Исполнив поручение, Боффо донес: таковые места обнаружены позади Института благородных девиц (нынешней Морской академии), меж участками садовника Германа и коллежского асессора Ризо (опять-таки, в Водяной балке), да ещё на Малом Куяль-нике (Большим Куяльником издревле именовали Хаджибейский лиман), недалеко от таможенной заставы.

30 марта Ахлестышев поручил городскому землемеру Гаэтано Даллаква составить план местности, на который вынести владельцев участков, перспективных для ломки камня. 3 апреля 1845 г. Даллаква рапортует военному губернатору об исполнении поручения. План составлен. Первый из упомянутых Боффо участок, по городскому плану и ведомости городской земли, числится во владении самого Института. Что касается Малого Куяльника, то, за исключением общественного выгона, каменные ломки открыты на хуторах, принадлежащих разным частным лицам, каковые и обозначены на «скопировке». 10 апреля Ахлестышев сообщает эти сведения Федорову.

В первой половине 1850-х годов неожиданно актуальной сделалась когда-то запрещённая добыча камня в Военной балке со стороны Надежной (Надеждинской, Гоголя) улицы.

Нечётная сторона этой улицы интенсивно застраивалась, и домовладельцы стали полуофициально разрабатывать камень в борту балки, на что власти закрывали глаза, косвенно помогая новому строительству. 23 марта 1850 г. из канцелярии попечителя Одесского учебного округа отправлено прошение на имя одесского градоначальника: усматривая, что владельцам соседних домов «дозволено разрабатывать скалу к спуску, ведущему на Практическую гавань», хорошо бы «из добытого камня выстроить помещение для ланкастерского класса». Дело в том, что на той же Надежной улице, в помещении бывшей казармы № 10, принадлежащей ведомству путей сообщения, с 1837 г. помещалось Одесское уездное училище. Даллаква составил план места, принадлежащего училищу, и представил в ОСК.

Из других документов дела видно: Строительный Комитет уведомляет, что соседям училищного места «не давалось право разработки скалы, да и дано быть не могло, пока Наместник Кавказский [то есть Воронцов — О. Г.] не решил окончательно дело по сему предмету», тем паче «весь скат горы принадлежит городу». Позднее, впрочем» выясняется, что «другие владельцы дворовых мест над этим обрывом владеют местами и по обрыву», и, следовательно, можно отдать таковое же и училищу, ибо оное намерено построить внизу склона здание по утверждённому Воронцовым фасаду. Осенью 1851-го Воронцов на это вполне соглашается, но на определенных правилах. В январе 1852 г. просимый участок отводится училищу, а 23 декабря того же года управляющий Ришельевским лицеем просит ОСК дозволить почетному гражданину Ивану Красильникову «открыть каменоломню в скале, принадлежащей Уездному училищу».

Вот тут-то и становится понятной оригинальная, тонкая комбинация, каковую тщательно разработали попечитель учебного округа вкупе с руководством Ришельевского лицея. Суть в том, что Красильников принял подряд на сооружение нового лицейского здания на углу Дворянской и Херсонской улиц (нынешний главный корпус ОНУ имени И. И. Мечникова). Получив участок склона Военной балки с выходами мощного слоя известняков, учебный округ одновременно получал множество разнообразных выгод. Во-первых, добыть качественный строительный материал буквально рядом с назначенной строительной площадкой. Во-вторых, очистить место под предполагаемую постройку Приходского училища. В-третьих, пополнить бюджет на постройку этого училища за счет платы подрядчиком за добываемый камень.

Полагаю, присутствовал и четвертый, закамуфлированный бонус, как нынче говорят, «откат». Об этом, между прочим, попечителя недвусмысленно спрашивает и сам градоначальник: «[…] ибо иначе испрашиваемое дозволение будет иметь вид пособия для лица, принявшего на себя с подряда построение нового Лицея». Попечитель нашел очевидные, весомые аргументы в пользу удовлетворения прошения, ссылаясь на три вышеперечисленных позитивных момента, и 24 марта 1853 г. оно было удовлетворено с оговоркой локальных технических аспектов. Следы стески обрыва в правом борту Военной балки и даже отдельные врезки в известняковый массив отчётливо заметны и по сегодняшний день за домами по чётной стороне одноименного спуска. Здещние дворы, с одной стороны блокированные отвесной стеной массива известняков, выглядят весьма экзотически.

В апреле 1862 г. Одесский Строительный Комитет, находившийся в ведении Главного управления путей сообщения и публичных зданий, отправил генерал-губернатору отношение под заголовком «О приведении в известность мин, подкопов и каменоломен в городе Одессе». Здесь излагается история вопроса, начиная с 1855 г., когда военный губернатор генерал-лейтенант Н. И. Крузенштерн предложил составить особую комиссию по этому поводу. Следовало выяснить: кому принадлежат те или иные горные выработки, в каком направлении они простираются, каковые их габариты, глубина залегания, каковы свойства грунта, в котором они выработаны, каково их техническое состояние, какие случаи обрушения зафиксированы в последнее десятилетие, каковы причины обвалов, их последствия, какие упреждающие меры приняты для предотвращения подобных обрушений.

Перечисленные сведения должны были сопровождаться планами двоякого рода: 1) минам, прорытым от погребов; 2) каменоломням для резки камня на городской земле. На основании всей этой информации надлежало проанализировать: можно ли допустить эксплуатацию мин и каменоломен, определить условия эксплуатации, если таковая возможна. Для реализации поставленной задачи был составлен Временный Комитет под председательством членов ОСК военного инженера генерал-майора Морозова, купцов Завадского и Бубы, инженера работ Кошелева, городских архитекторов Козлова, Даллаква, Фон-дер-Шкруфа, Черкунова, Моранди, купца 1-й