Володя уже нервничать начал, а тут еще главный замполит, бывший комиссар, начал ныть – вроде другие воюют, а наш экипаж только проедается, болтаясь в море попусту.

– Ты что предлагаешь, замполит? – не выдержал Володя обвинений. – Может, в какой-нибудь порт финский или немецкий зайдем? Торпеду пустим, а потом всплывем и из пушек постреляем? Корабль какой-нибудь потопим – только и свой погубим, вместе с экипажем. Это не война! Ты два, пять, десять кораблей утопи, а свою подлодку сохрани! Вот в чем залог успеха!

– Это осторожность, переходящая в трусость! – безапелляционно заявил замполит.

Ну что спорить с фанатиком, ничего не понимающим в военном деле! Замполит отчитывался о проведенной работе в Политотделе флота – о количестве проведенных собраний, о потопленных кораблях и брутто-тоннах, о морально-боевом настрое экипажа. Только по причине отсутствия военного образования он считал, что подводная лодка должна топить едва ли не каждый день по транспорту. А военное дело – это когда компромисс: «Напасть или выждать – что эффективнее?» Командиру мало нанести урон противнику, надо и свое судно вместе с экипажем сохранить для последующих боев.

Погибнуть по-дурному – дело нехитрое. Можно всплыть хоть белым днем и успеть пустить торпеды в транспорт – так ведь противник уйти не даст, на малых глубинах маневра нет. Не готов был Владимир положить на чашу весов, с одной стороны, подводную лодку с ее 40 членами экипажа, а с другой – какой-нибудь рудовоз, старое корыто с 10 матросами.

Однако замполит не унимался:

– Скоро годовщина Октябрьской революции. Мы должны достойно встретить праздник, с боевыми победами! Тыл напрягает все силы, дает фронту вооружение и боеприпасы, топливо. Мы должны труженикам тыла предъявить результаты – потопленные корабли, так сказать – отчитаться.

– Замполит, давай не будем об отчетах. Мы еще не возвращаемся в базу, впереди десять дней боевого похода.

Замполит ушел недовольный. Владимир подумал, что по прибытии в базу точно побежит в Политотдел стучать на него. Да и черт с ним! Экипаж грамотный, лодка исправна – они себя еще проявят. Хотя в душе, конечно, обидно. Не для того лодка в поход вышла, чтобы на глубине время пережидать. И коли судьбе было так угодно – переместить его в иное время в чужое тело, так от этого он не перестал быть русским воином. К сожалению, нам не дано знать свою судьбу, а знал бы – изучил бы досконально эту серию подлодок и с подводниками, прошедшими войну, поговорил бы. Хотя и мало их осталось совсем, время не щадит фронтовиков.

Иногда Володя ловил себя на мысли, что действует и думает не всегда так, как действовал и думал бы он, штурман подплава Северного флота, прежний Вовка Сычев. Потому как решения старался принимать взвешенные, ответственные. И еще. Он не мог объяснить это словами или дать какое-то другое объяснение, но было ощущение, что он обладает уже опытом предыдущих боевых походов, знает некоторые детали и нюансы, которых он не должен был знать, просто не мог в силу молодости, малого опыта подводного плавания и незнания театра военных действий.

Акустики доложили, что слышат шум винтов подводной лодки, идущей в подводном положении на удалении в пять кабельтовых. Причем акустик добавил, что лодка похожа на нашу «щуку».

«Щукой» на флоте называли подводные лодки серии «Щ». Выходит, на позициях в этих водах действовала не одна их «эска». Они не могли связаться между собой, но от ощущения, что они не одни у финских берегов, на душе стало как-то теплее.

После наступления темноты лодка всплыла для подзарядки аккумуляторов, вентиляции отсеков и сеанса радиосвязи. Доложили в штаб о своих координатах, запасе топлива. В ответ Володя получил квитанцию – продолжать боевые действия.

Финны перехватили радиопереговоры и смогли их расшифровать. На базе Марианнахамина стояла готовая к походу подводная лодка «Весихииси». Ее капитан Олави Айтолла получил приказ срочно выйти в море по указанным координатам и уничтожить русскую подводную лодку.

Финны сначала шли в надводном положении, под дизелем – так быстрее и экономится емкость аккумуляторов.

Лодка «Весихииси» («Водяной») была типа «Ветехинен», спущена на воду в августе 1930 года, имела два носовых, два кормовых торпедных аппарата и два артиллерийских орудия – 76-миллиметровый и 20-миллиметровый зенитные автоматы. Надводное водоизмещение – 493 тонны, скорость под дизелями – 12,6 узла.

Капитан вел лодку к узости Флетьян-Червен с намерением перехватить русскую подлодку именно там, и не ошибся.

Русские шли на дизелях, поскольку перед проходом пролива Южный Кваркен надо было зарядить аккумуляторы и заполнить баллоны сжатым воздухом высокого давления.

Финский капитан, подойдя к узости, определился по маяку острова Седеррарм и приказал глушить дизели и идти на электромоторах экономичным ходом в три узла, давая возможность акустикам прослушивать море.

И почти тут же акустик доложил капитану:

– Слышу шум винтов. Цель надводная, скорость – восемь узлов, курс – триста десять градусов, пеленг – сто девяносто пять.

Капитан третьего ранга Олави Айтолла отдал приказ:

– Боевая тревога, торпедная атака!

Его охватил охотничий азарт: ведь это большая удача – почти сразу обнаружить русскую подлодку!

Штурману отдали приказ определить элементы движения цели. Слушая данные акустика, штурман согнулся над столом, с помощью обычного транспортира и штурманского треугольника ведя прокладку на миллиметровой бумаге. Затем доложил Олави данные для атаки:

– Курс цели – триста двадцать градусов, скорость – девять с половиной узлов, дистанция до цели – шестнадцать кабельтовых. Рекомендуемый курс атаки – двести сорок, скорость – семь узлов, угол упреждения – сто сорок.

Командир приказал боцману держать курс двести сорок и передал командиру торпедистов готовить оба торпедных аппарата.

– Ставить глубину хода торпеды три метра, скорость – тридцать узлов!

Олави прильнул к перископу. Луна была у противника за спиной, и финн хорошо видел силуэт «щуки» – лодки серии «Щ».

Финн ошибался – ведь силуэты «щуки» и «эски» были похожи, но «эска» больше по размерам.

В 19.41 Олави отдает приказ:

– Первый и третий торпедные аппараты – пли!

С шипением и секундным промежутком из носовых торпедных аппаратов выходят две торпеды и несутся к цели. Лодка дважды вздрагивает.

Штурман жмет на кнопку секундомера.

Командир и вахтенные матросы выбираются на ходовой мостик рубки. Олави смотрит на лодку противника в бинокль, и его трясет от напряжения. Рядом штурман монотонно отсчитывает время.

Проходит минута, вторая, а лодка противника идет прежним курсом. Неужели промах?

Первая торпеда и в самом деле прошла за кормой «эски».

– Открыть огонь из пушки! – закричал обычно хладнокровный Олави – он боялся, что лодка уйдет.