Никогда до того Саади не ходил с мокрыми ногами. Он не мог поверить, что всевышний так несправедливо распределил воду на тверди. В Бухруме к колодцам стояли очереди, а тут с бескрайних клюквенных болот поднимались тучи гнуса, на каждом шагу журчали ручьи, и не требовалось носить с собой бурдюк…

Глубокой ночью Аль-Масуди поднял своих людей. Не всех, а только дюжину проверенных товарищей, для броска на твердь Великой степи. Документы для Саади подделывал лучший писарь Исфахана, поэтому зажиревшие ленивые стражники ничего не заподозрили. Но главное — никто во мраке не заподозрил, что толстая, теплая накидка с капюшоном, с которой не расставался кудрявый южанин, — вовсе не накидка…

Перевертыш снова стал человеком уже в Новгороде, едва Саади остался один, в жарко натопленной избе постоялого двора.

— Чтобы легко пройти в Гиперборей, тебе следует неустанно учить язык склавенов, — назидательно заметил перевертыш, подсаживаясь к печи. От долгого пребывания в образе плаща у него никак не могли разгладиться складки на боках. — Их языки похожи на всех твердях. Они непростые, но есть и удобство. Ты волен как угодно переставлять слова, но тебя все равно поймут.

— Я учу их язык неустанно. Старший сын хозяина назвал мне уже три сотни слов, я их записал, — ответил воин. — Скажи… Я могу спросить тебя, отчего ты согласился провести меня в Проклятый город?

— Больше не произноси это слово, — перебил коричневый человек. — У моего несчастного народа и у ваших Слепых старцев одна цель — скинуть власть султанов. Разве этого недостаточно?

— Достаточно, — поразмыслив, согласился Рахмани. — А ты… поможешь мне заговорить на их языке?

— Как только мы останемся вдвоем, я буду говорить с тобой только на языке руссов, — пообещал перевертыш, забрался на полати и моментально уснул, притворившись одеялом.

Спустя трое суток почтенный купец Аль-Масуди закончил торговые операции на тверди Великой степи. Он получил охранную грамоту от местного старосты, навестил полномочного посла Горного Хибра, закупил вдвое больше товаров и не спеша отправился в обратный путь. Пока дожидались благоприятного момента, сверяли часы двух твердей, чтобы случайно не провалиться в пустоту между мирами, обнаружили, что пропал молодой торговец, посланный от семьи Саади. Впрочем, не пропало почти ничего из товаров, только сам юноша, его сбережения и, вроде бы, пара небольших тюков. Срочно оповестили посла, подняли на ноги стражу, прочесали берег озера, где многие тонули по весне… но парня не нашли. Аль-Масуди честно выждал еще сутки на берегу и махнул платком своим рабам.

…В этот самый миг мохнатый единорог уносил двоих невольных приятелей все дальше и дальше на север, по просеке, пробитой поморами. Случайный прохожий бы крайне удивился, послушав, что бормочет закутанный в меха путник. Вроде бы он сидел на спине единорога один, но постоянно с кем-то спорил на чудовищном наречии, отдаленно напоминавшем язык руссов. Позади, между горбов единорога, крепился мешок с поклажей. Оттуда, из мешка, торчали диковинные загнутые палки и круглые предметы, закутанные в ткань, похожие на большие сачки для ловли бабочек.

Восемь раз ночевали в крепких усадьбах, принадлежавших неразговорчивым, хмурым лесничим, и на укрепленных ямских станциях. На станциях на Саади косились удивленно, даже неприязненно, но до прямых столкновений не дошло. Единорогов меняли исправно, давали отдохнувших, сытых, а путника купали в удивительной бане с вениками и прыжками в сугроб. Кой-Кой упорно притворялся плащом, шубой или одеялом. Ни на минуту не оставлял Саади одного, кушал и мылся только при закрытых дверях.

— Почему ты не хочешь притвориться человеком? — удивился воин. — Ведь для тебя это так просто!

— Потому что я заключил договор, что буду защищать твою спину. Если будут два человека, — появятся уже две спины. Доберемся до края земли — там я перевернусь.

Возразить было нечего. За время пути на Рахмани пытались напасть только однажды, когда единорог перебирался по камням через буйную таежную речку. Четверо оборванцев выскочили из-за деревьев, потрясая кольями и вилами. Рахмани, не слезая с седла, поджег им одежду и волосы, перевертышу даже не пришлось вмешиваться.

В другой раз приятели напоролись на лешака. Так его назвал перевертыш. В какой-то момент Кой-Кой остановил единорога и спустился вниз.

— Мы здесь уже были, — твердо заявил он, оглядывая следы.

Быстро наваливалась темнота. Среди деревьев тут и там светились крохотные багровые точки, подозрительно похожие на злобные хищные глаза. Впереди, в трех гязах, находилась развилка, самая обычная и ничем не примечательная. Рахмани вгляделся и вынужден был признать: они ходили по кругу. Причем наматывали уже третий круг.

— В какую нам сторону?

Совершенно одинаковые, наполовину заросшие колеи на жухлой почерневшей траве. Ковер из еловых иголок мешал рассмотреть следы. То есть следов было полно, но это могли быть следы других путников.

— Ни в какую нам сторону, — огорчил «глаз пустоты». — Жаль, что Янтарных каналов здесь нет. Придется ублажать местного лешего, авось выпустит. Развязывай сумку, дом Саади!

У Рахмани имелось иное мнение касательно Янтарных каналов. Устойчивых, стародавних, он действительно не мог нащупать, даже в тысяче гязов отсюда. Зато нащупал два слабеньких, похожих на весенний ручеек. По ним никто никогда не путешествовал, и даже карету, запряженную парой, не стоило бы отпускать в опасное погружение. Но всадник на единороге… вполне можно было попробовать, вот только знать бы, куда выведет Янтарный канал! Кроме того, не стоило раскрывать все способности перед первым встречным!

И потому Рахмани покорно замерзал на мохнатой спине гиганта, пока «глаз пустоты» опустошал сумку с едой. Он расстелил скатерку прямо на иголках и мокрых листьях, между двух дорог. Безжалостной рукой он выгреб на скатерку изрядную долю съестных припасов, а сам сел в сторонке и отвернулся.

— Долго так ждать? — осведомился Саади спустя два кувшина песка.

— Он уже тут, следит за нами.

— Я никого не вижу.

— И не увидишь, пока он сам не захочет. Леший управляет твоим зрением.

— Да кто он такой — нечистый дух? Местный шайтан? — Зубы огнепоклонника отбивали дробь. Мороз забрался под мех и больно пощипывал кожу. — Кой-Кой, я могу поджечь лес…

— Тогда мы не выйдем отсюда. Просто сиди и молчи. Это не шайтан, это один из низших духов склавенов. Они верят, что встреча с хозяином леса — не всегда зло. Сиди тихо, дом Саади. Мы не вольны распоряжаться в чужом доме…

Перевертыш еще не закончил свою размеренную речь, когда Рахмани увидел… Неповоротливый, мохнатый ком возник на самом краешке периферийного зрения и заскользил между сосен. Но стоило обернуться, как мохнатый гость исчез. Парс снова видел только голубые тени, бескрайние брусничные делянки и заросли папоротника. Единорог всхрапнул, задрал голову, попятился.

— Он здесь, замри, — одними губами проговорил Кой-Кой.