Вероне, однако трудно сказать, как долго. Несомненно одно — что Кан Гранде, чьи достоинства Данте прославил в «Божественной Комедии» («Рай», XVII, 76—92), до самой смерти оставался его покровителем и другом. Боккаччо писал о том, что, как только Данте заканчивал несколько песен, он отсылал их Кан Гранде делла Скала и не давал их никому списывать, прежде чем не выслушивал его мнение. Эти сведения косвенно подтверждает ученик Данте Джованни Квирини, пославший после смерти своего учителя сеньору Вероны, при дворе которого он жил, сонет, прося у Кан Гранде разрешения ознакомиться с еще неизвестными песнями «Рая». Отсюда можно заключить, что дружба Данте с вождем североитальянских гибеллинов не прерывалась до самой смерти поэта.

О втором пребывании Данте в Вероне мы знаем очень мало. Сочинители романизированных биографий Данте еще с середины прошлого века стремились из не всегда достоверных анекдотов восстановить жизнь Данте в столице итальянских гибеллинов. Одним из главных источников этих анекдотов является забавная итальянская песенка, сочиненная в конце 10-х гг. XIV в. Эммануилом Сифрони из Рима (или Губбио), находившимся некоторое время в окружении Кан Гранде. В песенке рассказывается о дворе веронского владыки, куда стекаются рыцари, трубадуры, астрономы, богословы и музыканты разных наций; там можно встретить пленных сарацин, там показывают редкостных зверей, вечно длятся празднества и пиры сменяются охотами. Можно предположить, что Эммануил Сифрони познакомился с Данте в Вероне, но трудно установить, когда именно. О нравах Вероны этого времени, о сеньоре города упомянул историк Феррето из Виченцы. Однако полное отсутствие документов о Данте, а также прямых указаний на его знакомства и связи между 1315 и 1320 гг. заставляет нас с чрезвычайной осторожностью относиться к сопоставлениям и догадкам биографов и романистов прошлого века. Важно отметить, что еще при жизни Данте зарождались легенды о нем, свидетельствующие о его все возрастающей известности. Списки «Ада» и «Чистилища» ходили в это время уже по всей Италии. Напомним знаменитый анекдот о простодушных веронских женщинах: они, показывая на проходящего по улицам Данте, говорили, что лицо его потемнело от жара преисподней, борода опалена адским пламенем. В 1320 г. в канцелярии папы Иоанна XXII начался процесс против Маттео Висконти, который будто бы хотел извести черной магией папу и, не достигнув желаемых результатов, позвал к себе в Пьяченцу на помощь «величайшего мага Италии» — магистра Данте Алигьери из Флоренции. Однако нет никаких достоверных данных, подтверждающих, что Данте действительно был в Пьяченце.

Среди эпистолярного наследия Данте наиболее пространным является письмо к Кан Гранде делла Скала. Подлинность его долгое время оспаривалась, и в настоящее время авторство Данте признается не всеми. В письме к Кан Гранде Данте подробно развивает свои излюбленные идеи о многосмысленном толковании поэзии, высказанные им еще в «Пире». В письме к Кан Гранде Данте настаивает на важности первого, буквального, или исторического значения, которое необходимо для обоснования морального, аллегорического и анагогического смысла. Таким образом, многосмысленное толкование ведет от реальности на первом плане к реальностям «высшего порядка».

Данте приписывается латинский трактат «Вопрос о земле и воде» («Questio de aqua et terra»), который прочитан в воскресенье 2 января 1320 г. в церкви Святой Елены в Вероне. Из этого трактата следовало бы заключить, что Данте побывал в Мантуе. Рассуждения автора трактата противоречат космографии Данте в «Божественной Комедии», как справедливо заметил известный итальянский историк философии Бруно Нарди. Трактат дошел до нас только в одной рукописи, и атрибуция его Данте не может не вызвать серьезных возражений. Тем не менее трактат печатается во всех главных изданиях сочинений Данте, в том числе и в издании «Societa dantesca italiana».

О причинах, побудивших Данте покинуть двор Кан Гранде и переселиться в Равенну, можно лишь догадываться. Менее всего вероятно, что Данте уехал из Вероны, поссорившись со своим меценатом. На склоне лет Данте искал тихой пристани, где вдалеке от звона мечей и кубков он мог бы окончить свое великое творение. Заметим, что сын Данте, Пьетро Алигьери, юрист и судья, неизменно пользовался и после отъезда Данте в Равенну покровительством Кан Гранде и его наследников. Пьетро обосновался в Вероне, где до сих пор живут его потомки по женской линии. Другой сын Данте, Якопо, в 20-х гг. XIV в. вернулся во Флоренцию. Оба сына оставили латинские комментарии к «Божественной Комедии».

Пьетро Алигьери в 1319—1320 гг. пользовался церковными бенефициями в Равенне. По-видимому, некоторое время сыновья жили в доме, предоставленном их отцу правителем Равенны Гвидо да Полента, племянником Франчески да Римини, чей образ Данте обессмертил в V песни «Ада». Стараясь не вмешиваться в политические распри Италии, мудрый равеннский сеньор был любителем поэзии и даже сам писал стихи. В Равенне, незадолго до смерти, Данте закончил третью часть «Божественной Комедии». Существует предание, что последние песни «Рая» были утеряны, но тень Данте, явившись его сыну Якопо ночью, указала тайник в стене, где была спрятана рукопись.

Данте любил гулять со своими равеннскими учениками в леске из пиний между Равенной и Адриатикой. Этот лесок, впоследствии воспетый Байроном, напоминал и сад земного рая, и пастушескую Сицилию из эклог Вергилия.

В это время Джованни дель Вирджилио, профессор риторики и латинский поэт из Болоньи, послал Данте в Равенну эклогу. Болонский магистр полагает, что невежды не могут постигнуть глубин тартара (ада), а тем более звездные сферы, едва доступные и самому Платону. Данте, принятый в обществе великих поэтов древности в Лимбе («Ад», IV, 102), не должен писать площадной речью:

Не расточай, не мечи ты в пыль перед свиньями жемчуг,

Да и кастальских сестер не стесняй непристойной одеждой.

(«Эклоги», I, 21—22)

В намеках и перифразах он предлагал Данте воспеть на языке древних подвиги императора Генриха VII или Роберта Анжуйского, короля Неаполя (проявив в подборе кандидатов в эпические герои большую терпимость). Закончив торжественную латинскую поэму, Данте станет первым поэтом своего времени.

В первом своем ответе, также в форме эклоги, Титир (Данте) удивляется, что Мопсу (Джованни дель Вирджилио) «любо под Этною жить на скудных скалах циклопов» (т. е. в Болонье, где распространилось влияние анжуйских королей Неаполя и папской курии). Эклоги Данте и его корреспондента не только подражание буколическому жанру древних, — они содержат политические высказывания о современности. Реалистическая живопись сочетается в них с виртуозной стилизацией, за первым смыслом часто скрывается многосмыслие (что не было свойственно античным поэтам). В этом — своеобразие латинской поэзии предгуманизма, достигшей, особенно в эклогах Данте, мастерства, которому могли бы позавидовать поэты эпохи Возрождения.

Летом