При этом безопасность всей Японии отождествлялась с безопасностью Императорской династии и, следовательно, с ее несменяемостью. Именно это убеждение, вошедшее в плоть и кровь всех японцев, издавна привыкших воспринимать себя как одна большая семья, один большой род, во главе с Императором – живым богом и в то же время верховным старейшиной этого большого единого рода – во главе – по сей день лежит в основе несменяемости (в самом деле – как можно сменить себе отца или предка?), несмотря ни на какие обстоятельства, японской Императорской династии с эпохи седой древности до нынешнего времени. В данной связи совершенно логичным выглядит и представление о том, что сакральные качества живого бога – Императора – распространяются только на Землю Восходящего Солнца, созданную его божественными предками – синтоистскими божествами – именно для него – их земного потомка и кровно связанных с ними, через этого потомка, верноподданных Императора, являющихся одновременно, его родственниками, а тем самым – и родственниками этих самых синтоистких божеств. Земля же, сотворенная синтоистскими божествами для своих потомков – Императорского рода и его природных подданных, – священна, и неизменная задача всех этих природных подданных Божественной Династии, происходящей от богов – оберегать ее, как и саму династию.

Впоследствии, с приходом в Японию из Кореи и Китая новой, индоариийской по происхождению, религии – буддизма – некоторые японские Императоры, вместо отречения от престола, стали принимать монашеский постриг и формально «приписываться» к тому или иному из буддийских монастырей, очень быстро расплодившихся, после прихода буддизма, в лице ученика самого Просветленного – индийского принца Бодхидхармы (или, по-японски: Даромы) в Японию через Китай, по всей Стране Восходящего Солнца и достигших в скором времени немалого богатства и могущества (как политического, так и военного, учитывая все возраставшее число буддийских воинов-монахов, иногда составлявших целые монастырские армии, наподобие армий духовно-рыцарских орденов средневековой Европы). Такой Император, являвшийся одновременно буддийским монахом, именовался «инсэй» и формально имел более высокий статус, чем «сэссэй», номинально правящий от лица малолетнего Императора. Тем не менее, в Японии (в отличие от Китая) реальная власть почти всегда находилась в руках не Императоров, а правивших от их имени регентов. Однако, не взирая на этот реальный факт, вера в исключительность Императора настолько укрепилась в сознании «сынов Ямато», что в последующие исторические периоды, когда реальная власть в Японии оказывалась в руках не Императора и регентов из числа его ближайших родственников, а в руках других могущественных феодальных кланов или отдельных «сильных личностей», никто из этих диктаторов даже и не помышлял о том, чтобы самому завладеть Императорским престолом. Формально все «сильные личности», как бы они не именовались, оставались верными, преданными и почтительными подданными своего «Тэнно», или «Микадо», довольствуясь дарованными им (добровольно или нет, это уже другой вопрос!) пышными титулами. Наиболее известным среди них был титул «сэйи тайсёгун» («великий полководец – победитель варваров»). Японский титул «сёгун» (ударение при произнесении этого слова следует делать на первом слоге), как и многое в древней и средневековой Стране Восходящего Солнца, имеет китайское происхождение (да и вообще, на наш взгляд, взаимоотношения и соотношение между китайской культурой и вторичной, по отношению к ней, культурой японской, можно сравнить с соотношением между шумерской и аккадской, вавилонской и ассирийской, а также между греческой и римской культурами). Титул «сёгун» происходит от китайского титула «дзян-дзюнь» или «цзянь-цзюнь» (имевшего в древнем и средневековом Китае аналогичное значение и обычно переводящегося на русский язык и на другие европейские языки как «генерал»). Титул «сёгуна» (роль которого, как мы помним, играл Юкио Мисима в своем «Обществе Щита») носил Верховный Главнокомандующий всеми войсками Императора и его вассалов и военный диктатор, правящий от имени Императора. В отличие от «сэссэя», происходившего из среды досамурайской придворной аристократии, «сёгун» (именовавшийся также «тайкун» – «владыка») происходил из самурайской среды и правил от имени Императора, даже если этот Император не был малолетним.

Со временем конструкция управления средневековой Японией еще больше усложнилась: «сёгуны» тоже были лишены реальной власти очередными «сильными личностями», происходившими, подобно самим «сёгунам», из самурайской среды, принимавшими титул «сиккэн» и правившими от лица малолетних «сёгунов» (вынуждаемых «сиккэнами» к отречению от власти по достижении ими совершеннолетия), формально, в свою очередь, продолжавших номинально править от имени Божественного Императора (лишенного в действительности всякой реальной власти).

В данной связи нам представляется необходимым указать уважаемым читателям на следующее обстоятельство.

«Микадо» – древнейший, теперь уже почти не употребительный в самой Японии (и все еще достаточно широко распространенный в других странах) титул (означающий по-японски буквально: «Высокие Врата»), употреблялся в прежние времена для обозначения Императора, как светского верховного повелителя Японии, (именуемого в более поздние времена и, в том числе, в настоящее время, «Тэнно»). При этом следует учитывать, что понятие «Микадо» включало себя в древней Японии не только самого монарха, но также его дом, двор и даже государство, находившееся под его управлением. Коренные японцы ныне не используют понятие «Микадо», исключенное из всех японских официальных документов, в качестве Императорского титула.

Вместо устаревшего титула «Микадо» в настоящее время используется более поздний титул «Тэнно» (буквально: «Небесный Государь», «Сын Неба», «Повелитель всего сущего»; латинское слово древнеримского происхождения «Император», то есть «повелитель», которым обычно пользуются для перевода слово «Тэнно» на другие языки, к сожалению, не передает точного смысла японского титула), вошедший в японское словоупотребление под китайским воздействием и являющийся, по сути дела, калькой с титула китайского Императора (Хуанди).

Японцы верили (или, во всяком случае, считается, что верили) в божественность своего Императора вплоть до 1 января 1946 года. В тот памятный день сто двадцать четвертый по счету (начиная с Дзимму Тэнно) японский Император Хирохито, после поражения Японии во Второй мировой войне, под давлением американских оккупационных властей, был вынужден издать специальный указ (рескрипт или декрет), в котором отказался от статуса «живого бога», назвав Божественность Императора ложным понятием, основанным на легендах и мифах, и признав, что Император – всего лишь «Символ Государства и Единства Нации». Это официальное заявление «Небесного Государя» о его человеческой, а вовсе не Божественной природе («Нингэн-сэнгэн») глубоко потряс большинство японцев, для которых «культ личности» Микадо-Тэнно был традиционной основой мировоззрения. Многие из «истинных сынов Ямато» – например, Юкио Мисима, так и не смогли с этим до конца примириться.

Однако же вернемся, уважаемый читатель, во времена Божественного Властителя Дзимму Тэнно.

Если верить японскому историку Райдзё Сисэю, в годы правления Дзимму Тэнно и его ближайших преемников жизнь державы Ямато была предельно военизированной, причем Император Страны Восходящего Солнца был, в отличие от Микадо-Тэнно последующих эпох, в первую очередь, верховным военачальником: