У Стивена такая открытая, беззаботная душа, что его энтузиазм чрезвычайно заразителен. Я не сомневался в его намерениях и драйве и сразу понял, что это непременно произойдет. Он выбрал себе роль гитариста, а мне достался бас. Сейчас, когда я слушаю музыку спустя двадцать лет игры, мне легко разложить ее на разные инструменты. Я слышу гитарные аккорды и сразу могу придумать несколько способов сыграть эту песню. К тринадцати годам я уже много лет слушал рок-н-ролл, бывал на концертах и знал, на каких инструментах играют в рок-группе, но понятия не имел, как каждый инструмент звучит в общей композиции. Я знал, что такое гитара, но не знал, чем бас отличается от обычной гитары, а из упражнений Стивена я ничего не понял.

Как-то мы с ним гуляли по городу и проходили мимо музыкальной школы на Фэрфакс и Санта-Монике, (сейчас там кабинет мануального терапевта), так что я решил, что там можно научиться играть на басу. Поэтому в один прекрасный день я пришел туда и сказал: «Я хочу играть на басу». Администратор представила меня одному из учителей, парню по имени Роберт Волин. Когда Роберт вышел ко мне, он оказался не таким, как я представлял: он был белым парнем среднего телосложения в джинсах «Ливайс» и заправленной в них клетчатой рубашке. У него были густые усы, легкая щетина и нечесаные лохматые каштановые волосы – вероятно, когда-то стрижка была, но уже куда-то делась. Стоит ли говорить, что Роберт вовсе не был похож на рок-звезду.

Однако он терпеливо объяснил мне, что для занятий мне понадобится собственная бас-гитара, о чем я и не подумал. Я обратился за помощью к бабушке, и она дала мне старую гитару для фламенко с одной нейлоновой струной, которая завалялась у нее в шкафу. Когда я снова пришел в школу к Роберту, он взглянул на мою гитару и сразу понял, что начать стоит с самых азов, потому что я и понятия не имел, что то, что я держу в руках, даже не бас-гитара. Роберт включил песню Brown Sugar Rolling Stones, взял гитару и стал играть с ними вместе рифф и соло. И вот тогда я услышал. Что бы Роберт ни делал, это было то самое. Я с удивлением уставился на его гитару и стал показывать на нее пальцем.

«Я хочу играть вот это, – заявил я ему. – Вот это».

Роберт меня подбодрил. Он нарисовал несколько схем аккордов, показал на своей гитаре, как правильно располагать пальцы на грифе, и настроил мою единственную струну. Еще он объяснил, что мне нужно как можно скорее добыть для своей гитары недостающие пять струн. Гитара вошла в мою жизнь так неожиданно и так естественно. Не было ни мысли, ни предвидения; это не было частью грандиозного плана, помимо плана играть в выдуманной группе Стивена. Десять лет спустя я познаю все те удовольствия, о которых он мечтал: путешествовать по миру, собирать аншлаги и иметь в распоряжении больше девушек, чем можешь себе представить… и все это благодаря покоцанному куску дерева, который бабушка выудила из шкафа.

Гитара буквально в момент стала главным предметом моей одержимости, вытеснив из жизни велик. Это было не похоже ни на что, чем я когда-либо занимался: гитарное соло показалось мне столь же глубокой и личной формой самовыражения, как живопись и рисование, но на гораздо более фундаментальном уровне. Способность самому создавать звук, который говорил со мной через музыку с тех пор, как я себя помню, придавала мне сил как ничто другое. Во мне произошла перемена – столь же быстрая, как когда загорается свет, и настолько же яркая. Я пришел домой из музыкальной школы и стал пытаться повторить за Робертом: я включал любимые песни и старался играть вместе с музыкантами. Учитывая, что у меня была всего одна струна, я делал все, что мог. Через несколько часов мне уже удавалось успевать за сменой аккордов и кое-как имитировать мелодию в нескольких песнях. Мелодии вроде Smoke on the Water Deep Purple, 25 or 6 to 4 Chicago, Dazed and Confused Led Zeppelin и Hey Joe Джими Хендрикса можно сыграть на одной струне ми, поэтому я так и гонял их сто раз по кругу. Одного понимания того, что я могу имитировать песни, звучащие из стереосистемы, оказалось достаточно, чтобы гитара навсегда вошла в мой мир.

Все лето перед девятым классом я ходил на уроки к Роберту и учился играть на своей потрепанной гитаре для фламенко – уже на всех шести струнах, которые Роберт, конечно, научил меня настраивать. Я каждый раз приходил в восторг, когда он ставил новую неизвестную пластинку и тут же подбирал мелодию. Я решил научиться так же: как и любой новичок, склонный переусердствовать, я хотел сразу же допрыгнуть до этого уровня, а Роберт, как и любой хороший учитель, заставил меня вначале выучить основы. Он научил меня основным мажорным, минорным и блюзовым гаммам и всем стандартным позициям аккордов. Еще он рисовал схемы аккордов к моим любимым песням вроде Jumpin’ Jack Flash и Whole Lotta Love, которые мне разрешалось играть в качестве вознаграждения за выполненные упражнения. Обычно я сразу переходил к этому вознаграждению, а когда на следующий день приходил в музыкальную школу, Роберту было ясно, что я даже не притронулся к домашнему заданию. Иногда мне нравилось играть так, как будто у меня все еще была только одна струна. В каждой песне, которая мне нравилась, был гитарный рифф, и исполнять его на одной струне было гораздо веселее, пока пальцы не привыкли к правильной постановке.

Тем временем гоночная экипировка для BMX пылилась в шкафу. Друзья не могли понять, куда я пропадаю вечерами. Как-то раз по пути из музыкальной школы, откуда я ехал с гитарой за спиной, я встретил Дэнни Маккракена. Он спросил, куда я пропал и выиграл ли я какие-нибудь соревнования в последнее время. А я рассказал, что теперь гитарист. Он смерил меня взглядом, посмотрел на мою потертую шестиструнку и пристально уставился мне прямо в глаза: «Да ну?» У него было такое растерянное выражение лица, как будто он пока не знал, что ему делать с этой новой информацией. С минуту мы сидели на великах в неловком молчании, а потом попрощались. Тогда я виделся с ним в последний раз.

Я уважал Роберта, своего учителя гитары, но был наивен и нетерпелив и потому не видел связи между основами, которым он меня учит, и музыкой Rolling Stones и Led Zeppelin, которую я хотел исполнять. Довольно быстро картинка сложилась – как только я нашел свою собственную инструкцию, если можно так сказать. Это была подержанная книга, которую я нашел в отделе скидок магазина гитар, под названием «Как играть на рок-гитаре». В этой книге содержались все схемы аккордов, табулатуры и образцы сольных партий таких великих гитаристов, как Эрик Клэптон, Джонни Винтер и Джими Хендрикс. К ней даже прилагалась небольшая дискета, на которой было показано, как правильно исполнять музыку, описанную в книге. Я принес эту книгу домой и тут же ее проглотил, а когда научился подражать звукам на той записи, то смог импровизировать самостоятельно и был вне себя от счастья. Как только я услышал, что исполняю риффы, напоминающие рок-н-ролльную гитару, я словно нашел Святой Грааль. Эта книга изменила мою жизнь. У меня до сих пор где-то в закромах лежит та самая потрепанная книжка, и я ни разу не видел другой такой же ни до, ни после этой истории. Я много раз искал такую, но не нашел. Такое ощущение, как будто в мире остался всего один экземпляр и он лежал там и ждал именно меня. Эта книга дала мне навыки, которые я мечтал обрести, и, как только я начал ими овладевать, я навсегда бросил музыкальную школу.