— Товарищ Сафонов, а мы с вами очень давно не виделись!

— Действительно. Как поживает ваша кошка?

— О, у нее все хорошо, не то что у меня! — с этими словами она заразительно захохотала и подсела к Сафонову. — Она ест и спит, спит и ест. Что еще нужно для счастья?

— И правда, — усмехнулся Сафонов.

— Я слышала, вы едете в командировку. Куда, если не секрет?

— Не секрет. В Брянск. Буду делать очерк о писателе Холодове, он сейчас проходит службу в Брянском гарнизоне.

Глаза Федоровой округлились от восхищения.

— Вот это здорово! Очень вам завидую. Так хочется вырваться из Москвы хоть куда-нибудь.

— А на кого оставите кошку?

— Да хоть на вас бы оставила, — она опять рассмеялась. — Вам почему-то хочется доверять.

— Это моя работа — делать так, чтобы мне доверяли.

— И то верно. А вы пробовали здесь коктейль «Ковбой»? Очень рекомендую! Знаете, что здесь? Абрикосовый ликер, бенедиктин, желток, джин и перцовка.

— Не пробовал, но если рекомендуете…

— Молодой человек, принесите нам два «Ковбоя», пожалуйста! — крикнула Федорова прошедшему мимо официанту, не дав Сафонову договорить. — Так вот, значит, вы от нас в Брянск. Надолго?

— 22-го буду в Москве. Костевич сказал, чтобы был как штык. Значит, буду.

— Кстати, Тараса Васильича что-то не видно пока.

— Может, он занят. Ругается с женой, — предположил Сафонов.

Федорова опять расхохоталась.

— Люблю Костевича, но когда вся редакция знает подробнейшее содержание всех его ссор с женой… Помните, как она в прошлом месяце ворвалась к нему в кабинет? Она была, как ледокол «Красин»! Спасайся кто может!

— Конечно. Такое трудно забыть.

Официант поставил два бокала с коктейлем. Гости тем временем продолжали прибывать. Сафонов увидел, как по лестнице поднялись корреспонденты отдела спорта Бубенин и Колокольцева. Поднял бокал в знак приветствия, улыбнулся.

— Костевич говорил, что сегодня будут интересные гости, — сказала Федорова. — Вы не знаете, кто именно?

— Понятия не имею, — Сафонов сделал глоток коктейля. — Да, действительно очень хорошая вещь.

— Он любит приглашать странных гостей. В прошлом году — вас тогда еще у нас не было, кажется — он привел актера Жарова, представляете?

— Молодец. Его тут не разорвали на сувениры?

— Он побыл совсем недолго и уехал на съемки. Зато меня с ним сфотографировали!

— Прекрасно. Впрочем, как вы поживаете? Мы с вами действительно давно не виделись.

Федорова вздохнула.

— Я рассталась с женихом.

— Это с тем тощим секретарем комсомольской ячейки? Чем же он вам не угодил?

Федорова сделала большой глоток коктейля и с негодованием ответила:

— Представляете, что он мне сказал? Чтобы я бросила журналистику!

— Но зачем? — с недоумением спросил Сафонов.

— Чтобы я была у него домохозяйкой! Бросай ты, говорит, эту газету, мне нужна домашняя жена. Но самое обидное знаете что? Он сказал: не вижу твоего будущего в этих газетах, а вижу тебя барыней с самоваром и в мехах! Как у Кустодиева! У тебя, говорит, и кошка есть!

Сафонов почему-то рассмеялся.

— Извините, но это действительно смешно, — признался он.

— Нет, ну я, конечно, тоже посмеялась. Сначала. А потом сказала: да пошел ты к черту, барин выискался! А еще комсомолец!

— Правильно сделали. У вас хорошие тексты. А секретарей комсомола в Москве хватает.

По ступенькам поднялся корреспондент культурного отдела Шишкин, уставший, взмыленный и беспокойный. Федорова тут же вскочила со стула, схватив бокал с коктейлем, и подбежала к нему.

— Алексей Васильевич, добрый вечер! Что за день такой: Сафонова месяц не видела, а вас полтора, и вот наконец-то. Как вы? Садитесь к нам!

— Не спрашивайте, — слабо улыбнулся Шишкин. — Добрый вечер. С удовольствием сяду. Товарища Сафонова тоже давно не видел. Вы все про спорт да про культуру пишете, да?

— Спортивный отдел почему-то любит меня, — ответил Сафонов. — Но вот скоро будет текст про брянского писателя Холодова.

— Слышал, слышал, — Шишкин уселся за стол, следом села Федорова. — В Брянск поедете. Я тоже из командировки только что: ехал в Ленинград на встречу с поэтом Белебиным, это было то еще приключение.

— Выглядите уставшим, — заметил Сафонов.

— Еще бы! Я прибыл в Ленинград и только там узнал, что он, оказывается, живет в Парголово и работает там водовозом. Представляете? Поэт — водовозом в Парголово! Пришлось ехать в эту дыру.

— Не такая уж и дыра! — возразила Федорова.

— Да, но это не входило в мои планы. И вот я только что с поезда… Впрочем, ладно. Как поживает ваша кошка?

— С кошкой все в порядке. А еще я рассталась с женихом.

Сафонов сделал глоток, откинулся на спинку стула, достал папиросу, закурил и прикрыл глаза. Гостей становилось еще больше: разговоров на верхнем ярусе стало столько, что их трудно было различить. За соседним столиком иллюстратор Варенцов и бухгалтер Седакова говорили о войне.

— А я говорю вам, что война будет, — вполголоса говорил Варенцов. — Это лишь вопрос времени. Не бывает дыма без огня.

— Глупости говорите, — ответила Седакова. — Ну какая сейчас война? Им в Европе войны мало, так еще и на нас лезть? Гитлер — не самоубийца!

— Вы ничего не понимаете. Ситуация сейчас очень плохая.

— Ой, да ну вас с вашими разговорами. Товарищ Сафонов! — обратилась она вдруг в его сторону. — А вот у вас было интервью с немцем из посольства. Как думаете, будет война?

Сафонов повернулся к ним вполоборота, затянулся папиросой и ответил:

— Глупости. Никакой войны не будет. Гитлер не самоубийца, это вы верно подметили.

— Вот видите! — торжествующе обратилась она к коллеге.

— А вы, товарищ Варенцов, бросьте эти разговоры, — добавил Сафонов. — Панику сеете почем зря. Не надо так.

Варенцов замолчал с угрюмым лицом.

Сафонов вновь откинулся на спинку стула, затянулся и на секунду прикрыл глаза.

★ ★ ★

Из воспоминаний Гельмута Лаубе. Запись от 2 марта 1967 года, Берлин

Итак, в четыре утра мы выдвинулись из Бриуэги к мосту через Тахунью. Погода неприятно удивила: ночью пошел снег, и земля под сапогами превратилась в хлюпающее месиво. Я подумал, что это неплохо, поскольку слякоть немного задержит продвижение республиканцев, а из-за нелетной погоды они какое-то время не смогут бомбить наши позиции. Еще и мост. Значит, мы выиграем даже не три-четыре, а как минимум пять-шесть часов. И это уже очень хорошо. Ради этого можно потерпеть мерзкую жижу под ногами.