На кухню я заходил первым.

Термитов почуял даже быстрее, чем увидел.

Отскочил в сторону от дверного проема, упал на колено и выпустил очередь из «Сьюздали». Три твари издохли, разбрызгивая снопы красных искр.

На кухню влетели Чен, Зигфрид и Гусак.

Зигфрид выпустил слепящую гранату. У меня тоже две штуки были, в маленьких таких мортирках, в левом рукаве экоброни. Но я сэкономил.

Граната разорвалась. Облако металлизированной пыли заволокло полкухни.

Я подскочил на глидерах к самому потолку и увидел по ту сторону разделочного стола не меньше двух десятков термитов, затянутых искрящимся маревом.

«Сьюздаль» заревела, выжигая реактивной струей стену за моей спиной. Меня даже немного потянуло вперед, но глидеры скомпенсировали избыток тяги. Значит, милитум жив-здоров и занят своим делом.

Чен и Гусак присоединились ко мне, тоже подпрыгнув под самый потолок, но в другом углу кухни.

Термиты кое-как сообразили, что в них стреляют, и даже худо-бедно нащупали меня в оптическом диапазоне. Все-таки облако от Зигфридовой гранаты не смогло полностью ослепить их лидары.

Уцелевшие пятеро термитов – остальные были разнесены в клочья нашими активными пулями – одновременно пульнули в меня из кислотных лазеров.

Вот для этого-то и нужно экранирующее облако! Его твердые частички рассеивают большую часть энергии луча-струи кислотного лазера. Он в состоянии сохранять достаточную эффективность в обычном тумане, но в металлизированном уже никак.

И хотя все пять лучей попали мне в область солнечного сплетения, экоброне было хоть бы хны. А через несколько секунд наши пули разнесли в клочья последнего урода из этой стаи.

Кухня была свободна. Но настроение у нас сразу испортилось.

Все-таки в нас теплилась надежда, что все термиты отсюда ушли на поверхность и там были истреблены нашим батальоном во время штурма. Оказалось, не все.

А вдруг их здесь еще тысячи?

На кухне тоже сыскались мертвецы. Два повара в белых опрятных комбинезонах и молодая женщина в халате.

Четвертым мертвецом был мужчина в кислородной маске. Шеврон, нашитый на плечо форменной тужурки со стоячим воротничком, свидетельствовал, что передо мной – еще один офицер биологической безопасности. Везет же мне на них!

Мужчина лежал у белой шеренги холодильников. В лице его мне почудилось что-то нездешнее, надмирное. Интересно, какие чудеса он видел перед смертью?

В одной руке мужчина сжимал что-то вроде пластиковой трубки для капельницы с длинной тонкой иглой.

Да не «что-то вроде», а именно трубку и именно для капельницы, там еще медицинская маркировка была. «Только для рас Т и Ц».

А вокруг мужчины лежали… битые бутылки. По меньшей мере дюжина бутылок отличной русской водки. И даже две целых было.

Я опустился на корточки.

В затылке у мужчины темнел пулевой вход. Застрелен, причем из легкого огнестрельного оружия. Судя по ожогу вокруг отверстия входа – стреляли практически в упор.

Кобура офицера была пуста.

Я перевернул его. «Чака Дюмулье, офицер ББ[4]» – сообщала нашивка на его нагрудном кармане.

Ну ни хрена себе.

Я стащил с него кислородную маску. Чем-то он отдаленно смахивал на того мужика, который выдавал себя наверху за Дюмулье. Те же крупные черты лица, узкие, раскосые глаза, такой же сливообразный нос, смуглая кожа… Но на этом, пожалуй, сходство и заканчивалось.

Вот так. Если это Дюмулье, то кто же тогда тот, второй? Если же не Дюмулье, то зачем напялил на себя его форму? Братья они, что ли? Со сна костюмы перепутали?

Я приказал милитуму сделать несколько снимков с улучшенным разрешением. У моего правого виска несколько раз мигнула вспышка – милитум посчитал свет обычных фар экоброни недостаточным для качественной съемки.

– Во дела, – пробормотал Гусак. – Я сразу заметил, что этот Дюмулье какой-то странный. И, кстати, акцент у него очень подозрительный.

– Сержант, он на моих глазах разнес в клочья «мамашу», которая собиралась сделать из меня гуляш. Прошу это учесть.

– Мало ли. Может, он в тебя целился, а не в «мамашу».

– Это вряд ли. С того места, откуда псевдо-Дюмулье шмальнул по «мамаше» из сварочного плазмомета, он меня просто не видел.

– Ладно, разберемся.

Гусак тоже сделал несколько снимков. Мы пошли дальше.

На большой электроплите стояли кастрюли с готовым мясным супом весьма аппетитного вида. Морковь была нарезана могендовидами, лук – кольчиками, кораллы цветной капусты висели у дна, сверху плавала зажарка и куски копченой свинины, с жирком. У меня даже слюнки потекли.

«А вот если бы электричество не отрубилось – суп выкипел бы до донца; а свинина превратилась бы в мерзкую спекшуюся массу», – это было единственное, что тогда пришло мне в голову.

На самом деле с момента падения «Фалькрама» моя психика пребывала в состоянии шока. Легкого, тяжелого – трудно сказать.

Оставив в покое кастрюльки, я невесть зачем начал проверять содержимое всех холодильников. Может, свинина эта сработала…

В одном из холодильников я обнаружил несколько ящиков фуззи-колы. Достал одну баночку, положил в левый набедренный карман. Что я себе думал? «Сувенир на долгую память»?

Я даже открыл морозильную камеру – вот до чего я дошел.

Кого я надеялся встретить там, в морозилке? Начальника Копей Даунинга, господина Севиньи, в токсидо и с призовым чеком на миллион талеров на имя своего спасителя Сергея ван Гримма?

В морозильной камере находились бутылка русской водки и внушительный металлический контейнер. Едва ли не в метр длиной.

Я поглядел себе под ноги.

Ну да. Этот застреленный в затылок человек, в форме офицера Дюмулье, ворвался на кухню. Открыл дверцу холодильника. Открыл морозильную камеру. В спешке выгреб содержимое морозильной камеры на пол – у него явно не было ни времени, ни желания переставлять бутылки на стол.

Потом он положил в камеру контейнер. Закрыл ее. Закрыл холодильник.

Кто-то – почти наверняка тот мужик, который выдает себя за Дюмулье, – в этот момент оказался у него за спиной и незаметно достал из его кобуры пистолет.

Застрелил офицера.

Что он хотел сделать потом? Достать контейнер, да?

Но ему помешали. Кто? Да наверняка термиты, какие еще могут быть варианты!

Все это я прокрутил в голове, пока извлекал контейнер из морозильной камеры.

Я не сразу сообразил, что перед моими глазами.