Вот только где он будет, на «Л» или на «Р»? Можно ли считать Литтл именем, или это часть фамилии?

Я решил, что нет, но все равно проверил на «Л» и сразу же наткнулся на то, что нужно. Странно вот только что здесь же, на «Л», стояли Чабби Чекер и Фэтс Домино. Но как бы там ни было, величайшие хиты Литтл Ричарда нашлись без малейшего труда.

— А вот теперь, — сказал я, протягивая свою находку продавцу, — мне очень даже пригодится ваша помощь. Вы можете проиграть кое-что из этого?

Продавец взглянул на отобранную мною пластинку, затем снова на меня.

— Какую конкретно вещь?

Вот уж на этот вопрос я мог ответить сразу, не глядя на конверт.

— «Гуд Голли, Мисс Молли».

Одним ловким, как у фокусника, движением продавец вытряхнул пластинку из конверта, перевернул ее на другую сторону и уронил на вертушку.

— Готово.

С той же небрежной сноровкой он поставил иглу чуть подальше начала дорожки, и музыка зазвучала буквально сразу. А вслед за ней и характерный, ни с каким другим не перепутаешь, голос Литтл Ричарда:

Гуд Голли, Мисс Молли

Это точно, это так.

Гуд Голли, Мисс Молли

Это точно, это так.

Когда трясешься в рок-н-ролле,

Мамин гвалт тебе ништяк.

Во мне сразу же вспыхнула надежда. Все вышло точно по плану, музыка меня захватила. На меня обрушился поток смутных воспоминаний — о том, как я сидел на полу, глядя снизу вверх на папу, высокую фигуру, колдовавшую над проигрывателем, механизмом абсолютно загадочным и стоявшим в недосягаемом для меня месте.

Чувство ностальгии было настолько сильным, что я почти уже ожидал, что прямо сейчас и проснусь. И так бы, возможно, и вышло, не случись с песней нечто очень странное.

Не знаю уж, как могло быть такое, но музыка плавно, без швов и стыков вернулась к своему началу. Как только Литтл Ричард закончил коротенький припев, он запел его снова.

Гуд Голли, Мисс Молли

Это точно, это так.

Гуд Голли, Мисс Молли

Это точно, это так.

Когда трясешься в рок-н-ролле,

Мамин гвалт тебе ништяк.

И теперь, когда я слушал этот припев по второму разу, мне показалось, что слова у него не совсем правильные. Звучали они вроде бы и правильно и все равно были какими-то неправильными.

Когда припев пошел по третьему разу, я сделал знак продавцу, чтобы выключил проигрыватель.

— Что, наслушались? — спросил он, когда музыка замолкла.

— Да, — сказал я и тут же поправился: — Нет. А там что, что-то не так с пластинкой?

— Не так? — нахмурился продавец.

— Она то ли заедает, то ли…

— Вам кажется, она поцарапана?

— Да.

— Она не поцарапана. — Было видно, что продавец слегка обиделся. — Я не торгую царапанными пластинками.

— Да, но…

— Вы слышали, чтобы игла скакала?

— Нет, но… она вроде как повторяется. В смысле, слова. Там же должно быть больше слов, верно?

— Послушайте, — сказал продавец, — эту пластинку крутят не ради слов. Это же Литтл Ричард, а не Леонард Коэн. Если вам не нравятся слова, подберите себе другую пластинку.

— Тоже верно, — согласился я.

— А вот мне, — добавил он, когда я снова повернулся к стеллажам, — эти слова очень даже нравятся.

Я возобновил свои поиски. И на этот раз я с удивлением понял, что, хотя пластинки и расставлены вроде бы по алфавиту, ничего подобного в действительности нет. Под буквой «А» я нашел исполнителей, чьи фамилии начинались на «Г». Под «Б» стоял сплошной Шуберт. Под «В» не было вообще никого.

— Послушайте, — окликнул я продавца, — я что-то не понимаю вашей здешней системы.

— Зато я понимаю, — буркнул продавец. — А что вы ищете?

Я на секунду задумался.

— «Бич Бойз».

— Посмотрите на «П».

— «П»?

— Или на «С».

— …Почему?

— «Пет Саундз».

«Пет Саундз» — самое то. Этот альбом был связан с моим детством даже больше, чем Литтл Ричард. Он пришел уже после того, как я научился говорить, когда я мог уже самостоятельно выбрать пластинку, а потом залезть на стул, чтобы дотянуться до проигрывателя и опустить адаптер без чьей бы то ни было помощи. И во весь голос подпевать.

На славном шлюпе «Джон-Би»

С дедулей мы в порт пришли

И по Нассау лихо гуляли целых три дня.

Шериф Джонстон, отстань от меня.

Мне так хреново, отстань от меня.

Отстань от меня, отстань от меня,

Мне так хреново, отстань от меня.

Пока что все вроде в порядке, сказал я себе. Пока что все…

Боцман жидко прибздел

И всю мою кашу съел.

Мне так хреново, отстань от меня.

Отстань от меня, отстань от меня,

Мне так хреново, отстань от меня.

Прибздел? Жидко?

— Не нравится? — спросил меня продавец, увидев, что я направился к выходу. — Зря только время на таких тратишь, — прозвучало мне в спину вместе с треньканьем дверного колокольчика.

Я был в полном недоумении, почему эти с детства знакомые песни буквально выскальзывают из рук. И я пребывал в этом недоумении, пока не зашел в книжную лавку, удобно располагавшуюся прямо через улицу.

7

В книжной лавке все было еще хуже. Я набрал на стеллажах целую пачку книг, положил их перед продавщицей и сказал, постучав пальцем по верхней:

— Один из величайших романов в мировой литературе.

Продавщица взглянула поверх очков на книгу и одобрительно кивнула:

— Великолепный роман. Истинная классика. Я три раза его прочитала.

— Три раза? Да неужели? И сколько же времени вам на это потребовалось?

— Ну… — слегка растерялась продавщица, — я точно не знаю. Первый раз я прочитала его в выходные, а потом… Пожалуй, неделя или около того.

— Неделя? А я вот только что прочитал эту штуку меньше чем за минуту.

— …За минуту?

— Вам интересно, как такое может быть?

— Э-э-э… — промямлила продавщица, нервно оглядываясь по сторонам. — …Пожалуй, что да.

— А вот как. — Я начал быстро перелистывать страницы. — Просто эта книга состоит из единственной фразы «Зовите меня Измаил»,[1]напечатанной несколько сотен тысяч раз. А теперь скажите мне, пожалуйста, вы действительно считаете это великой литературой?