– Очень хорошо, миледи. – Он не мог удержаться и использовал уважительное обращение – она отличалась от других женщин, которых ему довелось здесь видеть, не говоря уже о том, что разговаривала с ним на чужом для себя языке. – Кто вы, если мне будет позволено спросить, и чего вы от меня хотите?

– Я Хьяра, – ответила она. – Шан, как я должна сейчас его называть, – мой племянник.

Эолейр был удивлен, и ему пришлось призвать на помощь весь свой опыт, чтобы это скрыть.

– Я рад с вами познакомиться, леди Хьяра, но я все равно не понимаю, почему вы здесь.

– Унвер планирует вас освободить – во всяком случае, так мне сказали, – продолжала Хьяра.

– Да, он и мне это говорил, хотя я уверен, что за мою свободу будет назначена цена и король с королевой, возможно, не захотят ее уплатить.

– Унвер совсем неглуп. Он хочет, чтобы вы вернулись и ваши правители были довольны. Война с вашим Эркинландом ему не нужна.

– Это не мой Эркинланд, если уж быть честным, но их интересы совпадают с моими. – Эолейр окинул девушку внимательным взглядом. Она выглядела встревоженной, но не испуганной, и он решил, что это хороший знак. И все же он не мог не опасаться, что она вовлечена в какой-то семейный конфликт или что-то еще более опасное. – Я снова вас спрошу – чего вы от меня хотите, миледи?

– Чтобы вы сказали своему королю и королеве, что тритинги не хотят с вами воевать. Рудур мертв, но Унвер умен. Его гнев направлен против Наббана. Расскажите об этом своим господам.

– Но Наббан является частью нашего королевства, – заметил Эолейр. – Они король и королева не только Эркинланда или моей родины Эрнистира. Верховный Престол включает в себя также и Наббан.

– Тогда народ Наббана должен оставаться под властью престола! – сердито сказала она, и вспышка гнева показала Эолейру, что в ней есть сила, о которой он не подозревал. – Они крадут наши земли, убивают людей, а потом винят нас. Унвер пришел с юга, где тритинги вынуждены постоянно сражаться с обитателями каменных городов. И его ненависть к ним, не может быть… – Она искала подходящее слово, но так и не нашла. – Он их ненавидит, – наконец сказала Хьяра. – И отбросит обратно к прежним границам. На траву прольется кровь, и нет способа это остановить. Но он не хочет воевать еще и с севером.

– Зачем ему война с севером? – спросил Эолейр. – Только глупец воюет с врагами, занимающими две разные стороны. Я расскажу своим правителям, что Унвер не хочет войны с ними, но они должны приглядывать за Наббаном как за собственным народом. Вот что значит Верховный Престол.

– Тогда они ввергнут мир в отчаяние, – решительно сказала она. – Вдовы и сироты, больше никого не останется. Вам известно, сколько воинов придет из лугов, чтобы сражаться за свои земли? Многие ненавидели Рудура, который утверждал, что является таном танов, однако ничего не делал, чтобы остановить атаки из Наббана. Тритинги созрели для войны, как плоды, висящие на ветвях осенью.

– Где вы научились так хорошо говорить на нашем языке? – спросил он, неожиданно даже для себя отвлекаясь в сторону. – Или вы жили в землях обитателей каменных городов, как вы их называете?

– Нет, хотя там жили другие члены моей семьи, – нетерпеливо ответила она. – Мой отец был таном. К нам приходили люди из других земель. Я научилась говорить, потому что внимательно слушала и хотела побывать в тех, других землях. – Она снова огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что рядом все еще никого нет. – Почему вы задаете столько вопросов?

– Потому что такова моя природа, моя добрая леди, – и работа. А Унвер так же хорошо знает вестерлинг? Какой он? Как мне с ним говорить, чтобы понять, чего именно он хочет от моих правителей? Я просил о встрече с ним, но никто не соглашается меня к нему отвести.

– Он ужасно пострадал от рук бешеного пса Рыжебородого, – ответила Хьяра. – Унвер едва выжил после пыток, и только воля духов помогла ему уцелеть. Он настоящий мужчина, поэтому станет говорить с вами, только когда не будет выглядеть слабым и страдающим от боли. Но снова став сильным, он возьмет в свои руки все кланы, как мужчина упряжку лошадей, и заставит их действовать заодно, направляя туда, куда захочет он. Твои правители понятия не имеют, что Унвер обладает несгибаемой волей, как он умен и каким яростным бывает его гнев, но я знаю хорошо и видела, что духи сражаются на его стороне, они послали воронов, чтобы уничтожить его врага, который был моим мужем Гардигом, – но я не скорблю о нем. Вашим хозяевам не следует провоцировать Унвера.

Эолейр почувствовал себя уязвленным.

– Король и королева – сильные и отважные правители, а не трусы, чтобы им кто-то диктовал условия, даже шан Унвер.

– Тогда мы увидим конец всему. Я знаю, что ваш народ многочислен и владеет сильными замками. Тритинги также будут умирать. – Ее лицо, пылавшее гневом всего несколько мгновений назад, побледнело и наполнилось ужасом, словно она увидела страшные события, которые только что предсказала.

– Леди Хьяра, я вас услышал, – сказал Эолейр, рассерженный на себя за то, что не сумел скрыть свои чувства. – Я не хочу войны между нашими народами и знаю, что ее не хотят наши король и королева. Поговорите с Унвером. Скажите ему, чтобы встретился со мной до того, как он отправит им сообщение, и мы вместе найдем способ сохранить мир.

Она решительно тряхнула головой.

– Я не могу говорить с ним – во всяком случае о таких вещах. Я не обладаю правом, и он не станет слушать.

– Если Унвер так умен, как вы говорите, – продолжал Эолейр, – и если он действительно любит свой народ, он вас послушает. Если же не готов принимать советы от женщины, быть может, согласится воспользоваться опытом старого эрнистирца, который видел многое и участвовал не в одной войне. – Эолейр похлопал ее по руке, которая лежала на раме окна. – У короля и королевы Верховного Престола есть враги куда более страшные и опасные, чем луговые кланы, – поверьте мне. Они хотят войны с тритингами не больше, чем вы. Скажите Унверу, что я буду посредником. До сих пор он обращался со мной достойно, и я позабочусь о том, чтобы мои хозяева, как вы их называете, поступили так же. Не отчаивайтесь, миледи. Пока на свете есть хорошие люди, всегда остается надежда.

– Но если войны хотят духи и сердца людей, ничто не сможет ее остановить. – Она повернулась и исчезла так же быстро, как появилась.

Когда Эолейр выглянул из фургона, он увидел лишь темную стройную тень, стремительно скользившую по траве.

Вернувшись в большой шатер, Хьяра обнаружила, что ее сестра стоит на коленях перед бывшей постелью Рудура, от которой воняло потом и засохшей кровью, и кормит бульоном сына. Раны Унвера частично зажили, но лицо оставалось изуродованным из-за порезов и воспалившейся плоти вокруг них. По его позе Хьяра видела, что спина все еще доставляет ему сильную боль, но, как и всегда, его лицо походило на застывшую маску. Она не раз видела такое мужество в мужчинах своего клана, восхищалась им и ненавидела. В результате любая боль, в том числе та, что испытывали другие люди, превращалась в нечто незначительное, и ее можно было игнорировать.