Конечные же цели нападения на СССР Гитлер сформулировал 16 июня 1941 года: создание державы западнее Урала не может стать на повестку дня, даже если бы для этого немцам пришлось воевать 100 лет…Вся Прибалтика должна была стать частью империи. Крым с прилегающими районами (область севернее Крыма) также предстояло включить в состав империи. Приволжские районы точно так же, как и район Баку, должны были войти в империю. Ввиду больших залежей никеля Кольский полуостров должен принадлежать Германии…

Начиная с 20-х годов и до самой своей смерти Гитлер ни на секунду не усомнился в том, что народы Советского Союза можно обратить в безгласных рабов, которыми будут управлять немцы-надсмотрщики. Он никогда не отказывался от главной своей задачи — завоевания «жизненного пространства» на Востоке, сокрушения большевизма и порабощения «мирового славянства».

С его же слов, Советский Союз изображался страной недочеловеков, управляемых евреями. Не зря же Геббельс в 1935 году назвал большевизм сатанинским заговором, который мог созреть лишь в мозгу кочевника. Германия, по Геббельсу, — это «скала, о которую бессильно разобьется азиатско-еврейский поток».

Директива №21, или план «Барбаросса» от 18 декабря

1940 года, стала не просто планом войны Германии против СССР. Ведь разбить Советскую Россию было только началом для Гитлера. Так называемая «Зеленая папка», подготовленная к реализации в недрах Верховного командования вооруженных сил к 16 июня

1941 года, — не что иное, как свод директив по руководству экономикой в оккупированных восточных областях. Главной целью была немедленная тотальная эксплуатация оккупированных областей в интересах военной экономики Германии, в особенности в области продовольственного и нефтяного хозяйства, что, по мнению Гитлера, имело исключительное значение для дальнейшего ведения войны.

И, наконец, генеральный «план Ост», составленный к концу апреля 1942 года в министерстве по делам оккупированных восточных территорий. Он предписывал истребление десятков миллионов людей и переселение целых народов с учетом политики их сокращения, а самое главное, он должен был ослабить русский народ до такой степени, чтобы он не мог помешать немцам установить свое полное господство в Европе!

Так о какой морали, о каких конвенциях могла идти речь в той страшной войне?

Советские военнопленные стали жертвами прежде всего той политики фашистской Германии, которая была рождена в больной голове ее фюрера. И если в мае 1918 года советское правительство в обращении к Международному комитету Красного Креста и правительствам мира подчеркнуло, что конвенция о жертвах войны, как и «все другие международные конвенции и соглашения, касающиеся Красного Креста, признанные Россией до октября 1917 года, признаются и будут соблюдаться Российским Советским правительством», если новая Женевская конвенция 1929 года была также подписана СССР, то все это 22 июня 1941 года стало для Гитлера химерой…

Советские военнопленные не просто страшные жертвы войны. Они в не меньшей степени наша нравственная и политическая проблема.

Во-первых, из-за незнания обществом точной кровавой цены Победы, в которой они занимают значимое место.

Во-вторых, из-за стертой грани между обыкновенным предательством и трагедией человеческих судеб.

И, в-третьих, из-за официального взгляда государства на плен.

По данным Управления уполномоченного при СНК СССР по делам репатриации, наибольшее количество пленных пришлось на первые годы войны.

Так, в 1941 г. эта цифра составила почти 2 миллиона, или 49%;

в 1942 году — 1 миллион 339 тысяч, или 33%;

в 1943 году — 487 тысяч, или 12%;

в 1944 году — 203 тысячи, или 5%;

в 1945 году — 40,6 тысячи, или 1%.

Кроме того, свыше 900 тысяч бойцов и командиров Красной армии в 1941—1942 годах оказалось в окружении.

По данным Генерального штаба, в 1945 году в концлагерях на оккупированной территории и в Германии было зарегистрировано 2 миллиона 16 тысяч советских военнослужащих. Вернулись же из плена 1 миллион 836 тысяч человек.

Следовательно, Генштаб определяет количество военнопленных и пропавших без вести по трем позициям:

1) попавшие в плен — 2 миллиона 16 тысяч человек,

2) пропавшие без вести — 1 миллион 380 тысяч 800 человек,

3) неучтенные потери первых месяцев войны — 1 миллион 162 тысячи 200 человек.

Всего же таковых насчитывалось 4 миллиона 559 тысяч.

Среди них 392 085 пропавших без вести и попавших в плен офицеров, из которых: командный состав — 284 571, политический — 42 126, технический — 21 803, административный — 22 914, медицинский — 15 431, ветеринарный — 3798, юридический— 1442.

«Отсутствие четкого разграничения этих потерь объясняется тем, — сообщается в книге «Гриф секретности снят», — что в условиях быстро меняющейся обстановки на фронте было крайне сложно установить факт сдачи в плен, а следовательно, и количество людей, захваченных противником. Поэтому многих, не оказавшихся в строю после боя, заносили в число пропавших без вести. Необходимо также учитывать существовавшее в то время в армии презрительное отношение к плену. Это зачастую заставляло командиров и начальников уменьшать число даже явно попавших в плен, показывать их в донесениях как пропавших без вести… Кроме того, в первые недели войны, когда в стране проводилась всеобщая мобилизация, большая часть граждан, призванных военкоматами Белоруссии, Украины, Прибалтийских республик, была захвачена противником в пути следования, то есть еще до того, как они стали солдатами. В учетные документы фронтов (армий) они не попали, но оказались в плену».

По справке Мобилизационного управления Генерального штаба, разработанной в июне 1942 года, количество военнообязанных, которые были захвачены противником, составило более 500 тысяч человек. А если учесть еще 5% граждан, освобожденных по различным причинам от призыва в западных республиках и областях, которые также оказались на оккупированной врагом территории и частично плененными, то общее число военнообязанных и призывников, попавших в плен, составит около одного миллиона человек.

К числу пленных противником отнесены захваченные им раненые и больные, находившиеся на излечении в госпиталях и учтенные ранее в донесениях наших войск как санитарные потери.

В делах Управления уполномоченного Совнаркома СССР по делам репатриации имеются статистические данные на 3 октября 1945 года— на 1 368 849 советских военнослужащих, возвратившихся из плена.

По времени нахождения в плену:

с 1941 года — 52 025 офицеров, 76 359 сержантов, 544 321 солдат, всего 672 705;

с 1942 года — 48 796 офицеров, 52 046 сержантов, 348 110 солдат, всего 448 952;

с 1943 года— 13 083 офицеров, 18 350 сержантов, 128 082 солдата, всего 159 515;