Галамбош. На барина у него, конечно, была обида. Из-за дочки, Той еще и восемнадцати не было, а уже сюда хаживала.

— Спасибо. Ну а насчет господина Силади, учителя, каково ваше мнение?

— О, это совсем другой человек. Этакий, ну как бы это сказать? Волк, что ли? И смотрит зло, и сердце у него волосатое, и слово жестокое. Мне иной раз даже разговаривать с ним не хочется. Вот от него всякое можно ожидать. Верно вам говорю. Он-то мог в господина Леринца стрельнуть с одного из тополей. Не удивлюсь я, если так оно потом и окажется.

— И что ж, были на то причины?

— Влюблен он был в Гизелу. А господин Леринц взял да и перебежал ему дорогу. Обручился с ней. Только… — Кечкеш замолк, потом, вдруг резко наклонившись вперед, поспешил поправиться: — Только я вам, дорогой начальник, ничего этого не говорил. Само как-то с языка сорвалось. Не видел я его здесь давно. Уже много недель не видел.:.

— Да вы успокойтесь, никакой беды не случилось, дядя Пали. Мы же только так, разговариваем. Это же не допрос, а простой разговор. Как говорится, слово за слово, только и всего. Поговорили и забыли. А когда молодой барич Балинт был здесь в последний раз?

— Ах, барич? Да на этой неделе был! Как-то вечером. Он и к нам со старухой сюда заглянул. Перекинулись словом-другим. Потому как господина Леринца как раз дома не было. Но барич, он только так, навестить заходил. В хорошем настроении был. Сказал, что они с женой отдыхать едут. Недели на три…

— В какой день это было, не припомните?

— А сразу после дождя. Так что выходит — в среду вечером. Он в сад пошел, посмотрел цветы, рассаду высаженную. А уж позднее вернулся и сам барин. Господин Леринц. И барич к нему пошел. Но недолго у него оставался. Говорю: проститься с дядей хотел. Перед отъездом на отдых.

— И уехал?

— Как мне известно, уехал.

— А вчера вечером вы случайно не слышали в доме какого-нибудь шума?

— Нет, не слышал.

— Чем вы сейчас в доме Колечанского занимаетесь? А, дядя Пали?

— Порядок в саду держу. И по дому одно-другое делаю.

— Видел я ваш цветник перед домом. Должен сказать — очень красивый. И хорошо ухожен.

— Надо думать! Сил не жалею.

— И что же, платил вам за эту работу господин Колечанский?

— Нет, платить не платил. Жили ведь мы со старухой здесь. За комнату ни гроша ему не отдавали. Ну а какие фрукты в саду оставались, тоже нам шли. Их мы опять же не без выгоды продавали. Вот и получалось: капля по капле, смотришь, и ведро натечет. Ну и насчет питания у нас тоже забот не было.

Зеленка задумался над рассказом старика, над его жизнью. В работниках начинали они с женой, в работниках и пробыли все полвека. За эти годы все вокруг переменилось. Но для них время будто стороной прошло. И Зеленке было жаль стариков.

Под книжным шкафом Деметер нашел сплющенную пулю и вместе с экспертом по оружию принялся ее обследовать.

— Стреляли из карабина, — сказал он. — На пуле имеются следы стекла и ваты, а также заметны царапины, возникшие, как мне кажется, после выстрела. Я сказал бы даже, что на ней видны отпечатки пальцев.

— Верно, — согласился с ним эксперт по оружию. — Проведем анализы в лаборатории.

— Заметьте, это было единственное место в комнате, — Геленчер кивком головы показал на участок пола под книжным шкафом, — где обнаружена пыль. Видно, не сумела Кечкешне добраться туда ни веником, ни пылесосом. Только этим и можно объяснить, что пуля сохранилась, — констатировал он и продиктовал на пленку информацию об интересной находке.

— Господин майор, вот ключ, возьмите, — сказала вошедшая в комнату Кечкешне.

— Спасибо. Прошу подойти к сейфу, — пригласил Геленчер понятых. — Не исключено, что мы обнаружим здесь какие-нибудь ценности.

Два нижних отделения сейфа занимала коллекция почтовых марок: огромный старинный альбом и несколько пухлых современных кляссеров. Геленчер вынул всю коллекцию. Альбом отличался богатой позолоченной обложкой с графским гербом посередине и, судя по дате, был изготовлен еще в прошлом веке. Листы его, разграфленные на клеточки, были все без исключения заполнены почтовыми знаками. Кроме одной или двух, марки альбома относились к прошлому столетию. В современных же кляссерах помещались марки последних лет.

Хотя Геленчеру довелось в жизни лишь один-единственный раз заниматься марками — в связи с делом о краже, — он тем не менее с одного взгляда понял, что перед ним была коллекция, по ценности не имевшая себе равных.

В верхнем отделении сейфа, сбоку, отдельной внушительной стопкой лежали сберегательные книжки. Геленчер полистал одну и присвистнул. Открыв следующую, он уже не удержался от возгласа:

— Ого! — И включил магнитофон. — Я и присутствующие при вскрытии сейфа лица обнаружили в нем весьма ценную коллекцию почтовых марок, которая почти целиком заполняла два нижних отделения. В верхнем отделении найдено двенадцать сберегательных книжек на предъявителя. — Геленчер проверил все и продиктовал на магнитофон размер каждого вклада. — Всего на сумму три миллиона восемьсот тысяч форинтов, — подвел он итог.

Затем перечислил клейма и другие приметы шести драгоценных украшений из золота, а также различные официальные документы, заключив осмотр объявлением суммы денежной наличности, обнаруженной в сейфе, в четыре тысячи шестьсот форинтов.

Закончив диктовать, Геленчер запер сейф в присутствии понятых и Кечкешне и опечатал его.

— Ну вот, будем считать, что с этим покончили, — подвел он итог.

— Я тоже готов, — захлопнул свою папку эксперт по оружию.

— Тогда будем считать, что осмотр в этой комнате завершен, — подытожил Геленчер.

И они все вышли в коридор. Дверь кабинета убитого опечатали, а оба ключа убрал к себе в карман Геленчер.

Дом Колечанского со всех сторон был окружен садом. Вдоль стен тянулись широкие грядки с тюльпанами. Кое-где головки цветов уже набухли и готовились распуститься. Земля на грядках была заботливо разрыхлена.

— Вот комната господина Леринца, — сказал Кечкеш и остановился у окна, забранного решеткой.

Геленчер — теперь уже в третий раз — осмотрел решетку.

— Что, господин Колечанский боялся кого-нибудь? — спросил он, кивнув на это, единственное защищенное решеткой окно.

— После войны был такой случай. Воры сюда влезли. Хозяин в тот день в Будапеште находился. Но сейф они открыть не сумели, — объяснил Кечкеш. — Вот хозяин и велел сделать решетку.

— Кто же это побывал здесь? — спросил вдруг Зеленка, показывая на следы под самым окном.

— Я сам и побывал. Это когда я сегодня утром в окно заглядывал…

— А когда вы грядки граблями обрабатывали?

— В четверг утром. Сразу