Лариса догадывалась, что на самом деле до недавнего времени ее кавалер был обыкновенным Валеркой Лопухиным и до окончания школы его без всякой задней мысли все величали Лопухом. Этим не слишком симпатичным сорняком он поступил в институт, им же и окончил вуз, который ему был не нужен ни с какого краю. Нужен был только диплом. На всякий пожарный случай. Не важно – какой. И чем проще путь к его получению, тем и лучше. И в этом смысле годился любой институт «заборостроения».

А потом его как током ударило: черт возьми, да ведь фамилия-то не простая, а дворянская! И он потихоньку, как бы между делом, стал намекать о своем непростом происхождении. И все верили. Времена такие пришли, что все стали корни свои разыскивать, вот и Валерик Лопухин сподобился. Корни лопуха...

Лариса не постеснялась и в лоб спросила своего кавалера о происхождении. Он наплел ей с три короба про то, что вот-де и в самом деле отрыл дома у маменьки какие-то документы да родственников расспрашивал. Из всего им сказанного окончательно стало ясно, что все это понты мальчишеские, но ковыряться Лариса не стала. Ну, в конце концов, у каждого свои игрушки. И если хочешь с мужчиной жить в одном доме, то терпеть его разбросанные повсюду игрушки придется.

Правда, в одном доме они не жили. Какая-то убогая жизнь у них получалась. И это несмотря на то, что и у него, и у нее все было благополучно с жилплощадью. Просто вместе – это ответственность, а Валерик, хоть и пыжился, как большой мальчик с голубой кровью, на деле ни к какой ответственности не был готов. Да и зачем?

А уж когда он ударился в политику и днем и ночью мечтал только об одном – как влезть солидной попой в мягкое красное кресло городского ЗАКСа, от Ларисы он начал требовать неустанной заботы о своей тушке. Почему-то этот новоявленный «из графьев» решил, что для подруги его это будет наилучшим занятием. Капризам его не было конца, и претензиям тоже. Почему опоздала на важную встречу? Почему не проверила его пламенный спич и он ляпнул принародно какую-то ересь? Почему не предупредила, что днем пойдет дождь, и он вырядился не в тот костюм? Сплошные «почему», которые за полгода их общения отравили Ларисе всю жизнь. Из-за него она так и не поехала с Катюшкой в Египет. Ее благоверный тогда находился в букетно-конфетной эйфории и нежно намурлыкал ей на ушко: мол, на фиг Египет, чуть позже он повезет ее в Южную Африку.

– ЮАР – это куда круче, солнышко! – уговаривал Ларису кавалер. – Только чуть позже! А сейчас в Питере дел по самое не балуйся!

Ну что ж, неудобно, конечно, перед Катей было, но подруга поняла, хотя от колкостей в адрес «господина Лопухина» не удержалась:

– Эх, все-таки большой козлище этот твой Лопух! Эгоист и экстремист! Сломал такую женскую дружбу!

Ларка на Катерину не обиделась. Понять ее можно: столько ждали, столько нарядов придумали, и на тебе – все псу под хвост. Вернее, Лопуху под... лист. В корень, блин, прямо этому лопуху!

Катерине, кстати, это кардинальное изменение планов пошло на пользу. Она принялась делать дома ремонт, и в помощники ей набился общий друг Леша Куликов. Мало того что он Катьке, считай, полностью весь ремонт своротил, так еще и в пылу борьбы за порядок в доме между друзьями вдруг искра пролетела, да такая, что в одну минуту запалила огромный любовный костер в обновленной квартирке.

Пылая щеками и прижимая к ним холодный ковшик, Катерина рассказывала подруге историю своего грехопадения. Была она смешной до слез и почти невероятной, но поверить в нее Ларисе пришлось сразу же.

Катерина приклеивала бумажную ленту бордюра под потолком, стоя на высоченной стремянке. И вдруг закружилась у нее голова, да так, что она чуть не свалилась вниз и громко ойкнула.

Леша, намазывавший на полу узкие бумажные полоски, подскочил к шаткой лесенке и подхватил подружку. Но сделал это неуклюже и поспешно, да еще силушку приложив недюжинную так, что внутри у Катерины что-то хрустнуло и она едва сознание от боли не потеряла.

– В общем, сломал он мне ребро, Ларка!

Понятно, что работник после этого из Катерины был никакой, вот Леха и доделывал ремонт в гордом одиночестве. Да еще и за подругой ухаживал. Ох, и отдохнула она за эти дни! Правда, без должного уюта. Пол весь липкий, в газетах, диван поперек комнаты, шторы оборваны, а вчерашние друзья, а нынче пылкие влюбленные и счастливые, хоть и со сломанным ребром, кинулись в любовный омут с головой. С головами! По большому счету, Кате с таким увечьем совсем и не до любви и сексуальных утех было, но и остановиться они уже не могли!

Лешка оказался настоящим мужчиной, и, глядя на него, Лариса забыла, каким смешным был он в то раннее утро, когда все они познакомились. И какие нелепые трусы на нем были и как стояла дыбом шерсть у него на ногах от холода – Лариса видела это зрелище и смеялась про себя.

А теперь Катя такая счастливая. И при ремонте, и при мужчине приличном. Да еще и не просто так, а с чувствами.

У нее же Валерик. Лопух. Узнал, что Лариса собирается в гости к Павлику, набычился, засопел:

– Что ты все бегаешь к нему? Он уже мужик здоровенный! Ты ему еще нос подтирай!

– Ну, ты тоже не маленького роста, а я тоже за тобой, как за котом, с тряпкой по дому хожу: тут накрошил, там наследил, носки снял – потерял. Перечислять?

Валерик еще больше надувался, пыхтел, потом молча одевался и уходил в темноту. Ну и что в таком случае в личной жизни Ларисы изменилось? Раньше выгоняла кавалеров, теперь еще больше рада, что он сам отваливает.

Если Валерику случалось приехать к Ларисе и застать у нее Катю с Лешей, то ребята быстро прощались и исчезали. И Лариса с тоской слушала, как весело они хохочут на лестничной клетке, открывая дверь в свою квартиру. Просто у них всегда было хорошее настроение. А у Ларисы с Валерой – каждый день как перед грозой.

– Лар, ты меня извини, но я с ним даже разговаривать не могу, – жаловалась подруге Катя. – Я как посмотрю на его лицо недовольное, так понимаю только одно: надо домой отваливать! Как ты с ним, подружка, а?

Ларисе оставалось только рукой махнуть. Говорить Валерику, что он ведет себя не лучшим образом, негостеприимен с ее близкими друзьями, было просто бесполезно. Главный аргумент у него был:

– А тебе друзья дороже, да?

Лариса обычно на это молчала, и Лопух переспрашивал ее по десять раз, последний – с подвизгом.

И в один из дней она не выдержала и твердо сказала:

– Да, дороже. Да!

Валерий Степанович выпучил глаза, как рак, и Лариса, глядя на то, как багровеет его лицо, как он раздувается от возмущения, впервые задала себе вопрос: «И как я могла... вот с ним?!»

Она собиралась сказать ему, чтобы он уходил, но не успела. Уязвленный в лучших чувствах, Валерий Степанович сам начал нервно собираться. Причем собирался он так, что было видно: ждет, родимый, когда остановят.

А Ларисе останавливать его совсем не хотелось, ни капельки! Устала она от его настроения вечно пасмурного, от занятости его вечной, а самое главное – от того, что превратил он ее за полгода в собственность свою, в служанку бессловесную, у которой вроде и жизни до него не было своей.