— Я уезжаю, ты доволен?

Босх покачал головой.

— Я намерен вести расследование, и, честно говоря, если ты перестанешь здесь мельтешить со своим оператором, думаю, будет лучше.

— Помнишь телефонный номер, по которому звонил мне вчера?

Босх кивнул.

— Забудь его.

Тереса Корасон спустилась, рассерженно поманила пальцем оператора и зашагала к своей служебной машине. Босх проводил ее взглядом.

Когда он вернулся к столу, там оставались только Брейшер и Эдгар. Его напарник прикончил вторую порцию цыпленка и сидел с довольной ухмылкой на лице.

Босх бросил выбитую из петли кость на его тарелку.

— Сработало отлично, — сказал он.

И взглядом дал Эдгару понять, что знает, чьих рук это дело, но тот лишь пожал плечами.

— Чем больше самомнение, тем тяжелей падение, — промолвил Эдгар. — Интересно, заснял ли ее оператор этот эпизод.

— Знаешь, Тересу хорошо бы иметь в союзниках, — сказал Босх. — Просто терпеть ее присутствие, чтобы она, когда нужно, вставала на нашу сторону.

Эдгар взял свою тарелку и грузно, неуклюже поднялся из-за стола.

— Увидимся на холме, — произнес он.

Босх взглянул на Джулию Брейшер, и она вопросительно приподняла брови:

— Ты считаешь, это он запер дверь?

Босх промолчал.

Работа в городе костей продолжалась всего два дня. Как и предсказывала Кол, большинство частей скелета было обнаружено в могиле под акациями к концу первого. Другие кости отыскали поблизости в кустах валявшимися вразброс. Это свидетельствовало о том, что их в течение многих лет растаскивали бродячие звери. В пятницу поисковые группы из новых курсантов и эксгуматоры вернулись, но за день поисков и раскопок в основных квадратах костей не нашлось. Пробы газов и образцы грунта из остальных квадратов не выявили ни костей, ни иных доказательств, что под акациями погребены и другие тела.

Кол определила, что собрано шестьдесят процентов скелета. По ее совету и с одобрения Тересы Корасон поиски и раскопки были прекращены вечером в пятницу до дальнейшего развития событий.

Босх не возражал. Он понимал, что большие усилия принесут ничтожные результаты, и полагался на экспертов. Кроме того, ему не терпелось приняться за исследование и опознание костей — этим почти не занимались, пока они с Эдгаром работали только на Уандерланд-авеню, наблюдали за сбором вещественных улик, обходили дома и собирали первоначальные сведения.

В субботу утром они встретились в вестибюле здания судебно-медицинской экспертизы и сообщили секретарше, что у них назначена встреча с доктором Уильямом Голлиером, работавшим по договору судебным антропологом.

— Он ждет вас в прозекторской А, — сказала секретарша, получив подтверждение по телефону. — Знаете, как туда пройти?

Босх кивнул, и дверца прохода с жужжанием открылась. Они спустились лифтом в цокольный этаж, где на них сразу же пахнуло смесью запахов химикатов и гниения, которой нигде больше не встретить. Эдгар тут же взял из раздаточного устройства бумажную дыхательную маску и надел ее. Босх пренебрег этим.

— Напрасно, Гарри, — промолвил Эдгар, когда они пошли по коридору. — Знаешь, что все запахи содержат в себе частицы вредных веществ?

— Спасибо, что просветил, Джерри.

Им пришлось остановиться, так как из одной прозекторской выкатывали тележку. На ней лежал обернутый пластиком труп.

— Гарри, ты обращал внимание, что их завертывают так же, как буррито[2]в «Тако-Белл»[3]?

Босх улыбнулся человеку, толкавшему тележку.

— Вот потому я и ем буррито.

— В самом деле?

Босх, не ответив, двинулся дальше.

Прозекторская А была закреплена за Тересой Корасон для тех редких случаев, когда она оставляла свои административные обязанности главного медэксперта и производила вскрытия. Видимо, она разрешила Голлиеру работать там, поскольку изначально взялась за это дело. После истории с запертой дверью туалета Корасон не появлялась на Уандерланд-авеню.

Они распахнули двухстворчатые двери прозекторской, их встретил человек в джинсах и гавайской рубашке.

— Пожалуйста, называйте меня Билл, — сказал Голлиер. — Насколько я понимаю, у вас было два нелегких дня.

— Совершенно верно, — согласился Эдгар.

Голлиер дружелюбно кивнул. Это был мужчина лет пятидесяти, черноволосый, темноглазый, с приятными манерами. Он указал на стол для вскрытия, стоявший посреди комнаты. Собранные под акациями кости были разложены на листе из нержавеющей стали.

— Ну, давайте расскажу вам, что здесь делается. По мере того как поисковики собирали улики, я осматривал их, проводил рентгенографию и старался разложить по местам части этой картинки-загадки.

Босх подошел к столу. Кости образовывали неполный скелет. Особенно бросалось в глаза отсутствие нижней челюсти, костей левой руки и ноги. Очевидно, их давно откопали и далеко унесли рывшиеся в неглубокой могиле звери.

Все кости были помечены: крупные — наклейками, маленькие — привязанными ярлыками. Босх знал, что пометки обозначают, в каком квадрате сетки была обнаружена каждая.

— Кости способны поведать многое о том, как человек жил и умер, — мрачным тоном произнес Голлиер. — В делах о жестоком обращении с детьми кости не лгут. Они становятся неопровержимыми уликами.

Босх взглянул на него и обнаружил, что глаза у него не темные, а синие, глубоко посаженные и немного печальные. Доктор смотрел на стол с костями. Через несколько секунд оторвался от своих раздумий и произнес:

— Начну с того, что мы многое узнаем по найденным костям. Но должен сказать вам, что я был консультантом по различным делам, однако данное меня удручает. Я смотрел на эти кости, делал записи, а потом увидел, что блокнот в мокрых пятнах. Я плакал. Плакал и не сознавал этого.

Он взглянул на разложенные кости с выражением нежности и жалости. Босх понял, что антрополог мысленно рисует погибшего.

— Это жуткое дело, ребята. Очень жуткое.

— Тогда сообщите нам о своих выводах, чтобы мы могли продолжить расследование, — тихо промолвил Босх.

Голлиер кивнул и потянулся к ближайшей полке за блокнотом.

— Так, — сказал он. — Давайте начнем с основных фактов. Возможно, вам кое-что уже известно, но я хочу рассказать обо всех своих находках, если не возражаете.

— Не возражаем.