Бруно издал короткий сдавленный смешок и зачастил:

– Это был мужчина, Винсент! Вы вдвоем сидели за столиком. Какая женщина?! Ты меня ему представил. Назвал его Эдвардом Брандтом.

В телефоне воцарилось напряженное молчание. Оба подумали одно и то же: «О господи!»

Прежде чем идти на встречу с Бруно, Этриху следовало сделать еще один звонок. Разговор предстоял тягостный, и он не без труда заставил себя снять трубку и набрать номер. Китти, как он и ожидал, ответила на его приветствие без энтузиазма. Тотчас же раздраженно спросила, что ему нужно, сообщила, что час поздний, и потребовала от него быть кратким. Этрих, постаравшись придать голосу как можно больше мягкости и задушевности, спросил, не звонила ли ей недавно жена Бруно Манна и если да, то что именно она сказала? Китти совсем уже сердитым тоном осведомилась, с какой стати Нэнси Манн стала бы ей звонить.

– Ну как же… Ты сама знаешь… После того, что случилось с Бруно…

– А что случилось с Бруно?

Этрих потерял контроль над собой и невольно повысил голос:

– Китти, не ты ли сама мне звонила сегодня днем и сказала…

– Ничего я тебе не могла сказать. Я и дома-то весь день не была, Винсент. Столько дел накопилось. И с какой это стати я стала бы тебе звонить? – Выпалив последнюю фразу, она бросила трубку.

Получалось, что она, как и все остальные, понятия не имела о смерти Бруно Манна.

По дороге к месту встречи с Бруно Этрих совершил первое из своих чудес. Сам он жил в южной части города, Манн – на западной окраине. Встретиться они договорились в баре под названием «Хоф», где подавали редкие и дорогие сорта крепких напитков. Этриху нравилось это местечко, потому что ему открыла его не кто иная, как Изабелла Нойкор. Один из сюрпризов, на которые она была так щедра. Как-то на службе он получил от нее электронное письмо. Изабелла любила пользоваться услугами почты во всех ее видах, и когда их отношения находились на подъеме, она писала ему по три-четыре раза на дню. Иногда она отправляла письмо на адрес его офиса, и бывало, что еще несколько коротких сообщений ждало его в компьютере. Короткие фразы, слова которых располагались на экране в форме поцелуя. Но в тот раз она лишь сообщила название и адрес бара, в котором он никогда не бывал, и добавила, что в час пополудни его там ждет сюрприз. Он улыбнулся, решив, что она позвонила туда из Вены и заказала для него роскошный обед. Но когда в назначенное время он переступил порог «Хофа», Изабелла поднялась ему навстречу из-за столика, за которым беседовала с Маргарет Хоф, владелицей бара. Он был несказанно этому рад, но не слишком удивился. От Изабеллы можно было ждать чего угодно. Однажды, когда они лежали в постели, она попросила его охарактеризовать ее каким-нибудь одним словом. Это было совершенно в ее духе – она нередко предлагала ему сконцентрировать свое видение мира в одном слове, одном образе, чтобы ей легче было постичь гамму его ощущений. Немного помешкав, он произнес:

– Итальянская опера. Она покачала головой:

– Это два слова.

– Но разве одного довольно, чтобы передать все, что ты собой являешь? Ты неисчерпаема, неповторима.

– Нет, постарайся. О чем ты чаще всего вспоминаешь, когда думаешь обо мне?

Он напряженно задумался, пока из глубин сознания не появилось наконец верное слово.

– О море.

– О море?

– Да, об океане. – На столике у кровати стоял стакан с водой. – Женщины, которых я знал, они были вроде вот этого стакана воды. А ты – океан.

Он вспомнил об этом разговоре, стоя у края тротуара в ожидании такси. И вдруг глаза его наполнились слезами. Впрочем, такое и прежде нередко с ним случалось, стоило только подумать об Изабелле. Она была его итальянской оперой, его океаном. Глубина его чувства к ней порой пугала его самого.

Наконец возле него затормозило такси. Назвав шоферу адрес, Этрих задумался: что сказать Бруно и о чем его следует спросить? Но тут, в который уже раз, он взглянул на все случившееся с ним словно со стороны, и мысль о нелепости, невероятности событий минувшего дня вытеснила из его головы все остальные соображения. Тогда, решив ни о чем больше не думать, он откинулся на спинку сиденья и уставился в окно, за которым мелькали вечерние огни. Ему вспомнился последний разговор с Китти, ее раздраженный тон. И в тысячный раз со времени их разлуки он ощутил несказанную горечь при мысли о том, как тяжко пришлось страдать женщине по его вине. Ирония же ситуации заключалась в том, что действовать именно так, а не иначе его заставила любовь, а вовсе не ненависть и уж ни в коем случае не желание причинить ей боль.

В течение долгих лет, а следовательно, значительную часть своей жизни в браке Винсент Этрих был и оставался настоящим кобелем, во всем, что касалось охоты за женщинами. Однако это вовсе не означало, что, подобно многим мужчинам, он их презирал. Напротив, человеком он был добродушным, с сердцем чересчур мягким, пожалуй даже женственным, и в этом-то и заключалась его беда. Женщин он буквально боготворил. Его все в них восхищало, и они это чувствовали. Многие из них утверждали, что увлеклись им потому, что в нем удивительно гармонично сочетались мужественная внешность и мягкая женственность души. Для столь ненасытного мужчины комбинация эта была убийственной. Одна из его приятельниц, Лия Мэддокс, с которой у него давным-давно была связь, без тени улыбки называла его своей лучшей подружкой. И в самом деле, часто ли встретишь мужчину, готового часами слушать женскую болтовню ни о чем? Не перебивая, без малейшего намерения ускорить с помощью такой уловки неизбежный ход событий. И женщины безошибочно чувствовали, что он ими искренне интересуется, сопереживает и питает к ним неподдельное дружеское расположение. Ну а уж то, что он неизменно желал переспать с каждой, кого выслушивал, почти не имело ко всему этому отношения. Большинство знакомых ему мужчин видели в женщинах лишь объекты для самоутверждения, для него же любая из них была воплощенным чудом.

– Простите…

Очнувшись от своих раздумий, Этрих покосился в зеркальце. Водитель, немолодой тощий мужчина с заметными залысинами, большими карими глазами и коротким носом, смотрел на него в упор.

– Слушайте, мне ужасно неловко вас об этом просить, но меня изжога совсем замучила. Может, вы позволите мне притормозить у аптеки? Всего на пару минут, а за оставшуюся часть пути я с вас платы не возьму.

– Конечно-конечно. И можете не очень торопиться.

– Слава богу! Огромное спасибо. Я тут знаю одно местечко в соседнем квартале. Честное слово, я мигом!

– Никаких проблем.

Этрих выехал на встречу загодя и знал, что появится в баре гораздо раньше Бруно, так что он вполне мог не торопиться. Они находились всего в каких-нибудь пяти минутах езды от «Хофа». А вдобавок ему было не понаслышке известно, что за неприятная штука эта изжога. Ею страдали почти все подвизавшиеся в рекламном бизнесе. И почти у каждого из сотрудников его фирмы в рабочем столе имелся пузырек с таблетками. Изжога. Интересно, будет ли он подвержен ее приступам, а также прочим недомоганиям теперь, когда сердце у него перестало биться?